Как же он их ненавидел!
Сегодня ужин принесли раньше, часов не было, но Вальрик научился чувствовать время и так.
— Встать.
Он поднялся. Ритуал давно отработан и команды не так уж нужны, но они — часть ритуала. В камеру входят трое — один с подносом, двое с автоматами. Однажды Вальрик попробовал напасть — просто, чтобы посмотреть, что получится. Не получилось. Вернее, то, что получилось совершенно не соответствовало его представлениям о результате — автоматчики не стали стрелять, один удар по голове, второй по почками и еще десяток для профилактики — это они сказали про профилактику, а Вальрик просто несколько дней лежал, не вставая.
— К стене. Лицом.
Стена тоже хорошо знакомая, камни серо-желтые, с крупинками росы и серым, выщербленным оспинами раствором. Слева, на уровне глаз — крест, выбитый неизвестно кем, и иногда Вальрик молится, тоже со скуки. За спиной шаги, шелест, звон — на стол выгружают еду и новую, заправленную маслом лампу, посуда и старую лампу сгружают на поднос. Сейчас снова шаги, хлопнувшая дверь, скрежет засова и долгие часы одиночества. Крысы — не в счет, дурная компания.
— Эй, ты… отступник.
Эта фраза выбивалась из ритуала, но Вальрик ответил:
— Да?
— Твой дружок, тот, который толстый… нынче преставился, пусть Господь спасет его душу.
— Аминь, — отозвался Вальрик, чувствуя, как холодеет от боли сердце. Морли, теперь еще и Морли. — А второй? Что Наремом?
— Понятия не имею, — огрызнулся стражник, — я тебе что, докладываться обязан? Просили передать, я и передал.
— Спасибо.
— Толку от твоего спасибо… хлопоты одни… ходи каждый день туда-сюда… было бы чего… — бормотание стихло, и дальше ритуал пошел по отработанной колее.
Есть не хотелось. Значит, Морли умер? Еще одна бесполезная смерть, в которой виноват он, Вальрик. И стоило идти, выживать, пробиваться, чтобы теперь на веки вечные застрять в чертовой камере, чтобы жрать мокрый, здорово попахивающий плесенью хлеб, запивая водой, и вспоминать о том, что было… давно… сто сорок три года и несколько месяцев назад. Не лучше было ли умереть вместе со всеми? Замок, атака, газ, взрыв… достойная смерть.
А он сгниет в подземелье, и какой-нибудь толстый, воняющий чесноком и потом стражник, отчаянно матерясь, вытащит тело наверх.
Позор.
Вальрик, чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей принялся лепить из серого мякиша фигуру. Смысла в этом действии не было, да и мысли продолжали существовать, но как бы параллельно, не причиняя особого дискомфорта. Даже появилась возможность задавать вопросы, самого себя спрашивать о чем бы то ни было глупо, но больше в камере все равно никого.
