- Он снял с меня охрану, - сразу выпалила она. - Представляешь, я совершенно свободна... Могу идти, куда хочу...
Она была похожа на проказливую девчонку, которую родители впервые выпустили во двор одну.
- Господи, я и не подозревала, какое бремя несу, - смеялась Елена, схватив его под руку.
Они сошли с троллейбуса на Пушкинской и направились по бульварам к Трубной.
Ефрем Борисович не стал говорить, что сам-то он с утра проделал ряд манипуляций, чтобы оторваться от наблюдателей. Правда, теперь и за ним слежка была неназойливой. Видно, Аджиев знал, что он уезжает.
Рядом с Еленой, слушая ее голос и смех, видя ее прозрачные яркие глаза, Ефрем Борисович переживал чувство, какое испытывает человек, нашедший то, что считал потерянным. Женщина будоражила и увлекала его в омут сладостных страстей, ему хотелось бесконечно целовать ее коралловые губы, тонкие пальцы, прижаться лицом к груди. И забыться... Как будто и не было этих жутких месяцев страха, ожиданий разлуки, смерти, конца всего...
Он надеялся, что друг его, художник, живущий на Чистых прудах, дома и даст им приют. И впервые после всего пережитого и с надеждой на будущее он обнимет ее, желанную, истосковавшуюся по его ласке.
Они приближаются к Тургеневской, и Елена понимает его тайный замысел. Она теснее прижимается к нему и шепчет, заглядывая снизу в глаза:
- Ты думаешь, нам удастся побыть вместе? Да? Ефремушка...
У него дрожат губы. Он молчит. Он боится спугнуть охватившее его счастье.
Потом, после всего, они, обессиленные, лежат на допотопной железной кровати, накрытой истертым шелковым ковром. Ефрем Борисович курит и смотрит на розовеющее под лучами пробивающегося сквозь штору вечернего солнца прекрасное тело. На белокурые пряди волос, разметавшихся по подушке. На беззащитный изгиб тонкой руки, прикрывающей грудь...
Он не отдаст ее Аджиеву. Он готов на все...
- Жемчужина, - шепчет он. - Ты моя драгоценная жемчужина...
Елена поднимает голову и смотрит на него.
- Ты ведь что-то сделаешь, правда? - говорит женщина.
- Я уже сделал... - Он замолкает на миг. - Нам придется многим пожертвовать...
- Да пусть все идет прахом... - она машет рукой, - лишь бы... Видишь... - Елена показывает ему синие пятна на бедрах, - Сколько же можно терпеть это... Я не выдержу. Ты уезжаешь...
Она не плачет, только прикусывает губу. А Ефрем Борисович исступленно целует эти пятна, потом ноги, живот, нежные темные соски...
- Я должен уехать... - Он задыхается. - Потерпи чуть-чуть, самую малость. Потом все будет по-другому. Вот увидишь.
