Минута прошла в молчании. А потом разжались вспухшие губы и существо выдохнуло с хрипом:
- Ты, Стреляный? Вот так встреча...
Федор не знал, как пахнут мертвецы, а тут он впервые в жизни почувствовал запах страха. С ног до головы его обдало липким жаром, потом откуда-то изнутри поднялась волна холода, раздавила ледяной тяжестью, и он оцепенел, застыл, как замороженный, не в силах проронить ни слова.
- Развяжи, не убегу... - снова прохрипело существо. - Все отбили на хрен... А ты вроде вольный стрелок был, чего же в гестапо подался? Мы по-другому работали...
Федор медленно приходил в себя. Искаженный голос Васьки Вульфа показался в этой каморке плавающим отдельно от изувеченного тела. Как будто звучал записанным на магнитофон. Артюхов сделал пару шагов вперед и попытался развязать скользкие от крови ремни. Ничего не вышло. Тогда он достал нож, перерезал их сначала на руках, а потом освободил ноги.
Василий даже не пошевелился. Казалось, он не владел своим телом.
- Слушай, - прошептал он. - Я понял, мне отсюда живым не выйти... Дай что-нибудь... Найди... Уснуть и не проснуться - больше ничего не хочу. - Он замолк, но через минуту продолжил: - Последняя просьба приговоренного, Стреляный. Я схожу с ума от боли... Живого места нет. Больше не выдержу.
Федор молчал. А ему так много хотелось сказать корешу, но теперь все слова потеряли смысл. И даже мысль о том, что это Васька заложил его тогда, распиравшая его ненавистью по ночам все шесть лет в зоне, не вызывала желания мести.
- Молчишь... - выдохнул Вульф. - Падло ты, мразь... Как я сразу не догадался, что это ты Китайца увел... Но когда ты с ним успел?.. - Он застонал. И этот стон, жалкое тихое подвывание, окончательно отрезвил Федора. Оправдываться было ни к чему. Все случилось так, как случилось. Он повернулся и вышел, закрыв за собой дверь.
На самом выходе он столкнулся со Степаном, который, сделав безмятежное лицо, вкрадчиво спросил:
- Ну как?
"Подслушивал", - понял Артюхов, но ничем не выдал себя, отодвинул его плечом и вышел на улицу.
- Чего молчишь? - уже с угрозой в голосе наступал тот.
- А мне что, перед тобой отчитываться? - Федор едва сдерживался. Чего врал, что он жмур?
- Ну, наперво, здесь главный - я. А потом, он жмур. Ему отсюда ходу - только ногами вперед. Так сейчас или завтра - разницы нет. Усек?
- Да усек я это, усек! - заорал Федор. - Зачем меня послал туда? На очную ставку, что ли? Блин...
Федор замедлил шаги и с яростью взглянул в бледное одутловатое лицо идущего за ним человека.
