Мирон переминается с ноги на ногу. Он понимает все сомнения и опасения шефа. Тот не хотел делиться с Купцовым процентом от прибыли с предполагаемых общих дел с Аджиевым. Теперь хлебает... Но, конечно, выход из положения найдет. Махинатора такого класса, как Генрих Карлович Шиманко, еще поискать. Если уж он сумел найти подходы к некоторым министрам...
Дверь открывается без стука. Таким правом пользуется здесь только один человек - личный секретарь Генриха Карловича Яков Захаров. Яков возбужден и зол, он видит Мирона, лицо его кривится (они не переваривают друг друга), и он говорит своим манерным голосом певца из цыганского хора:
- К вам рвется Купцов. Я не знаю, что делать. Вы примете его?
- Пьяный? - совершенно спокойно спрашивает Шиманко.
- Да уж, конечно, принял... - брезгливо цедит Яков.
- Пусть идет, только предупреди, чтоб не шумел здесь. Хорошенько предупреди.
Мирон пятится к двери:
- Мне лучше уйти.
- Нет, - говорит с улыбкой Генрих Карлович. - Останься. Этот разговор мы проведем вместе.
Яков уходит, и только тогда Шиманко садится в кресло, а Мирон Витебский пристраивается на мягкий стульчик в углу.
Когда Купцов появляется в кабинете, Генрих Карлович уже про себя решил его судьбу. Теперь главное избежать скандала, но при виде смертельно напуганного Купцова Шиманко понимает, что сломить его не составит труда.
- Да как же ты отличился так, Павел Сергеевич? - спрашивает он почти добродушно.
Глазки Купцова так и бегают, шарят по комнате, задерживаясь то на невозмутимо сидящем Мироне, то на почти по-отечески внимательном лице Генриха Карловича.
- По всем расчетам, прокола быть не должно было, - начинает он.
- Да ты садись. - Шиманко указывает на кресло перед собой. - По всем расчетам... - повторяет он, улыбаясь. - Где твое исконное воровское суеверие? Чутье потерял?
- Ребят подобрал... - шепчет Купцов, - профессионалов...
- Четыре трупа... - вскользь говорит Мирон. - А еще если пятого найдут.
- Нет, нет... - вскрикивает Павел Сергеевич. Он совершенно раздавлен.
- Ведь не твое это дело, Купец, - как учитель в школе к второгоднику, обращается к нему Шиманко. - Ладно. Сопли размазывать не будем. Завтра же собираешься и сматываешь отсюда удочки. Ясно? Поезжай, куда хочешь, но чтоб в столице духа твоего не было. Хочешь - на Канары, хочешь - в Мухосранск... Куда глаза глядят. Месяца на два, не меньше. А там - будем посмотреть...
- Но ведь никто не знает... - попытался было возразить Купцов, но Шиманко резко перебил его:
