Ещё несколько изматывающих спусков и вот она, сень цветущих яблонь на берегу быстрой горной речки. Удивило только Николая то, что долина была безлюдной — даже сверху, с гор, не было видно никаких селений, хотя, казалось, их встретил рай земной. Выбрав место для ночлега, Николай с Витюшей решили заняться привычным делом — охотой, оставив Маню обустраиваться на месте. Еле дождавшись, когда охотники скроются из виду, Маня с вздохом облегчения отправилась собирать ветки для костра. Вокруг было очень тихо, лёгкий ветерок шелестел по траве и раскачивал розовые от цвета ветви яблонь. Светило уже садилось и посылало земле последние светящиеся поцелуи, прощаясь. Расчистив место для костра, и сложив хворост, Маня подумала, что ей надо поторопиться вымыться, пока не вернулись мужчины. Прихватив смену одежды, она побежала к реке, на ходу раздеваясь, но с шумом броситься в воду не решилась, — её беспокоило какое-то ощущение присутствия чего-то ей неизвестного или, быть может, тяготило одиночество. Вода была тёплой и Маня с удовольствием помылась, немного поплавала и повернула к берегу. В сумерках берег было плохо видно и, подойдя ближе, Маня с испугом увидела, что возле её одежды кто-то сидит. Она вскрикнула и присела, пряча свою наготу в воду. Существо на берегу, поняв, что обнаружено, поднялось во весь немалый свой рост и расправило широкие плечи. Фигура была человеческая, облачённая в какие-то лохмотья, но голова… — это была крысиная морда с неправдоподобно огромными клыками. Одежда немного фосфоресцировала и, казалось, была облита лунным светом, хотя луна ещё не взошла, на груди переливалась звёздочка. Всё это великолепие венчала широкополая шляпа, в тени которой красные злые глаза этого существа выглядели ещё впечатляюще. Подняв в успокаивающем жесте руку, существо мягким бархатистым голосом осведомилось:
— Я не испугал Вас, сударыня? Приношу свои извинения. Не бойтесь, Вас я не трону. Я отойду, чтобы не смущать Вас, одевайтесь, пожалуйста, — и с этими словами неожиданно исчезло из виду.
Маня судорожно, не вытираясь, оделась и, озираясь, вернулась на место стоянки. Невдалеке послышался топот лошади Николая и характерное потрескивание разрядов Витюши. Маня с облегчением перевела дух и стала разжигать костёр, который никак не хотел разгораться. Подоспевший Витюша ухарски метнул в него целую молнию и огонь с шумом стал пожирать сложенный валежник. Встревоженный Николай, быстро спешившись и привязав лошадь, подбежал к Мане и, схватив за плечи, спросил:
