в) Швейцаров Нож (такая штуковина, похожая на безголовую рыбу, нажимая коей на живот, можно было извлечь из ее туловища множество полезных вещей вроде упомянутого выше ножа, вилки, ложки, шила и чесалки для спины. Это я так для себя решил, Кащей же объяснил, что "чесалка" на самом деле — средство против оборотней. В доказательство он сжал двумя пальцами свою собственную "чесалку", которая мгновенно выросла до размеров нормальной руки и хищно заскребла в воздухе блестящими когтями. "Серебряные", — сообщил Кащей, — "Ни один перевертыш не справится, ежели один на один". Мне не улыбалось выходить один на один даже с самым ледащим оборотнем, но пришлось согласиться, что вещь и в самом деле довольно невредная.
Проще всего оказалось найти вышеупомянутый Нож — скрежеща и повизгивая, как живой, рылся он в громадном тюке с неизвестно чьей, траченой молью шерстью.
— Не вышло, — сказал Орех сумрачно.
— Как это? — я помахал в воздухе ставшим вновь рыбой Ножом. — Во! Гляди!
— У Туманяна не вышло, — сказало, вздыхая, дерево. — Скорняк местный. Считал, что шубы из оборотневых шкур уберегут хозяина от напастей.
— Ан нет? — уточнил я.
— В том-то и дело. Нет, ничего шубы были, теплые, даже цвет приятный. Только — вот потеха! — каждое полнолуние эти милые предметы одежды превращались в омерзительные кожаные плащи.
— Почему омерзительные?
— Как это — почему? Из человечьей кожи плащи-то были!
Меня продернуло до пяток.
— Вроде бы положено наоборот? Из человечьей — в волчью, кожу-то.
— Шкуры, — лаконично отозвался Орех. — На них, видать, законы сказочные по-другому действуют.
— М-м, — я кивнул и продолжил раскопки. Везло буквально ненормально — хотя чего я ждал, в ненормальной стране? Вот и Палка-Втыкалка раздобылась спустя каких-то полчаса — и угадайте, как я ее нашел? Правильно. По фонтану, бьющему из того места, куда она была воткнута.
— Интересно, кому это так повезло? — спросил я у Ореха, но тот только пожал ветвями.
Плащ-Палаты были моей следующей находкой. Их я получил с помощью Ореха, который, встав на цыпочки, еле дотянулся до стоящей на самом верху огромной кучи Палатки.
— Туда-то кто их зашвырнул? — пыхтел я, укладывая строптивые Палаты, никак не желавшие сворачиваться по моему хотенью. — Хорошая вещь, между прочим.
— Никто не швырял, — сказал Орех. — Его уронили. Сверху.
— Да кто же?
— Баба-Яга, кто!
— Какая еще баба? Зачем она лезла наверх? Она что у вас, летучая, что ли?
— А какая ж еще? Летает в ступе.
