— Ты можешь остаться? — попросила девушка. — Я хочу быть твоей женщиной.
Локридж покраснел.
— Прости, — сказал он настолько ласково, насколько был способен. — Мой путь неведом мне самому.
Ори опустила голову и прикусила губу.
— Но я обязательно постараюсь, чтобы запрет был снят, — заспешил он. — Сегодня же я поговорю с Мудрейшей.
Ори смахнула слезу с щеки и робко улыбнулась.
— Спасибо. Жаль, что ты не можешь остаться — или вернуться весной. Но ты возвратил меня к жизни. — Она набрала воздух и быстро проговорила: — Я сделаю для тебя все, что смогу.
«Как просто быть Богом», — подумал Локридж.
Пытаясь отвлечь ее от грустных мыслей, он заговорил с ней на самые простые обыденные темы. Она была почти поражена, когда он проявил интерес к способам изготовления глиняной посуды, что считалось женским занятием. Ори вскоре забыла о своих несчастьях, особенно после того как Локридж похвалил ее работу.
— Если корабль придет не в Эвильдаро, а в другое место, можно я провожу тебя? — спросила Ори.
— Хорошо… если отец согласится.
— Я бы хотела поплыть с тобой на юг, — тихо произнесла она.
Локридж представил ее на рынке рабов на Крите или в своем собственном мире машин и вздохнул:
— Тебе там не место, Ори.
— Я так и знала. — Она выговорила это спокойным тоном, без жалости к себе.
Он посмотрел на нее. Смуглая от загара, Ори сидела в челноке, склонившись к воде и опустив руку в волну.
Он представил Ори четыре тысячелетия спустя, ее голову, склоненную над школьной партой, ее детские мечтания, ощущение бессмысленности жизни, ее надежды и их крушение, ее мужа или нескольких мужей, продающих товары, покупающих товары, производящих товары, и закладные бумаги, и ценные бумаги, и деловые бумаги. Увидел, как она нелепо транжирит с трудом добытые деньги, как клянет налоги и правительство, ведет машину, зевает за карточным столом, засыпает под телевизор. Молодость покинула ее, и зубы почернели. Она живет в стране свободы, самой могущественной стране мира. Он увидел, как проходит ее жизнь под страхом раковой опухоли, инфаркта, безумия и атомной войны.
Локридж отогнал от себя видения. Он знал, что несправедлив к своей эпохе — и к эпохе Ори. В одних местах жизнь была тяжелее, в других еще тяжелее, а иногда и просто невыносима. В большинстве случаев не боги приносят счастье — радость даруется самой жизнью. «Здесь и сегодня боги, быть может, благосклоннее ко мне, чем прежде, — подумал Локридж. — А ведь это земля и время Ори».
