Он бился лбом о камни, вопия:
«О ты, из-за которой гибну я!
Я, возлюбив тебя, презрел закон,
От всех мирских забот освобожден.
Но, скован по рукам и по ногам,
Истерзанный, я ныне счастлив сам.
Свершая грех, не милости ищу,
Я сам себе злодейства не прощу.
Тебя я умоляю об одном:
Суди меня, но собственным судом.
Хоть я из лука целился в бою,
Но поразили стрелы грудь мою.
Я на твоих сородичей напал,
Но своего меча я жертвой стал.
Я, став причиной учиненных зол,
К тебе с повинной, скованный, пришел.
Теперь от цепи цепенеет, глянь,
Лук против вас нацелившая длань.
За грех я расплатился тяжело —
Ужасное возмездие пришло.
Не снисходи ко мне и не жалей,
В твоей я власти, — кровь мою пролей!
Я без тебя живу, меня вини
И на кресте преступника распни.
О ты, что и в неверности верна,
Невинность пред тобой вины полна,
Безвинен я и не содеял грех,
Но пред тобою я виновней всех.
Иль в милосердье вдруг ты снизойдешь,
Или вонзишь в меня презренья нож.
Подай мне весть, пока еще живу,
Длань возложи на скорбную главу.
Готов погибнуть я из-за тебя,
Чтоб ты предлог нашла прийти, скорбя.
Казни меня — благословенен меч,
На твой порог он дал мне жертвой лечь.
Я все прощу, не ведая обид,
Я — Исмаил, а не исмаилит.
В моей груди свеча горит светло,
Но это пламя сердце обожгло.
Коль голова моя — свечной нагар,
Обрежь фитиль, пусть ярче вспыхнет жар.
У ног твоих мне умереть дозволь,
Жить не могу, невыносима боль.
Ты недоступна до скончанья дней,
И жизнь все безнадежней и темней.
На что мне голова? Она больна,
Страданьями и ревностью полна.
Твори, что хочешь, тело обезглавь,
Счастливой будь, а горе мне оставь!»
И цепи на себе порвав рывком,
Стрелою взвившись, пущенной стрелком,
Молниеносно, словно метеор,
Он поспешил бегом к отрогам гор.
На Неджд взобрался, по камням скользя,
Себе удары с воплем нанося.
Его сумели все же разыскать,
Узрели то, что лучше не видать.
Рыдающая мать, седой отец
В отчаянье постигли наконец:
«Возврата нет, родных Меджнун забыл»,
И, одичавший, он оставлен был.
Воспоминанья стерлись и ушли,
Мир потускнел пред именем Лейли.
А если говорили об ином,
Он убегал иль забывался сном.
