Кутузов | страница 66



Кутузов написал жене:

"Любезный друг мой, Екатерина Ильинишна.
Я, слава богу, здоров и вчерась к тебе писал с Луценковым, что я не ранен и бог знает как. Век не увижу такого дела. Волосы дыбом становятся. Вчерашний день до вечера был я очень весел, видя себя живого и такой страшной город в наших руках, а ввечеру приехал домой, как в пустыню. Иван Ст. и Глебов, которые у меня жили, убиты; кого в лагере ни спрошу — либо умер, либо умирает. Сердце у меня облилось кровью, и залился слезами. Целой вечер был один; к тому же столько хлопот, что за ранеными посмотреть не могу; надобно в порядок привесть город, в котором одних турецких тел больше пятнадцати тысяч… Корпуса собрать не могу, живых офицеров почти не осталось…
Деткам благословение.
Верный друг Михайла Кутузов".

Глава шестая

"БЕДНЫЙ ПАВЕЛ!"

I

Хотя дома и знали, что Михаил Илларионович должен приехать из армии в Петербург (весь город облетела необычайная новость: царица назначила генерал-поручика Кутузова чрезвычайным послом в Турции), но так скоро его не ждали. Кутузов командовал 1-й частью Украинской армии, которая с весны находилась в Польше, стоял с войсками у самой Варшавы.

Михаил Илларионович приехал в Петербург в сырое ноябрьское утро. Над городом тяжело плыли низкие тучи. Летний сад стоял голый и неуютный. Неприветливо и хмуро глядела широкая Нева.

Тройка, звеня бубенцами, проехала мимо пустынного и черного Царицына луга и завернула на набережную.

Когда коляска остановилась у подъезда, в окнах мелькнули удивленно-обрадованные лица прислуги.

В прихожей Михаила Илларионовича встретила жена Екатерина Ильинишна и старшая дочь, тринадцатилетняя Прасковья.

Екатерина Ильинишна, небольшая и худенькая, выглядела моложе своих тридцати восьми лет. Она всегда следила за собой и теперь, несмотря на ранний час, была причесана и одета так, словно собралась в гости.

— А-а, добро пожаловать, господин посол! — обняла она мужа.

— Здравствуй, мой дружок, здравствуй! Прости, что не поспел ко дню твоего рождения, — ответил Михаил Илларионович.

— А ты все растешь, Прасковьюшка! — сказал он, целуя дочь.

Девочка смутилась: она в самом деле была уже ростом выше маменьки.

Все направились в гостиную.

Навстречу им спешили две средние дочери: десятилетняя Аня, такая же худенькая, как мать, только с голубыми глазами, и девятилетняя, по-бибиковски черноглазая и по-кутузовски крепкая, плотно сбитая, папина любимица Лиза.

Михаил Илларионович обнял их.

А из дальних комнат с радостными криками уже бежали самые младшие — пятилетняя Катя и четырехлетняя Даша.