Присмотревшись в темноте, Кутузов снова различил штурмовые лестницы и кучи фашин, приготовленных для забрасывания широких, шестисаженных рвов.
И вот высоко вверх взвилась зеленая ракета. Казалось, она падает над самой крепостью.
Пора выступать и идти к назначенному пункту. Путь в четыре версты, в кромешной тьме.
— Колонновожатые на месте? — спросил у Глебова Михаил Илларионович.
— На месте.
— Не собьются в этакой темени, выведут к Килийским воротам?
— Выведут. Вчера опять делали пробу; пришли точно. А вчера было еще темнее — пасмурнее.
Кутузов сел на коня.
Его шестая колонна уже зашевелилась.
Впереди шли сто пятьдесят стрелков, а за ними двигалось что-то большое, темное, лохматое: это обозные солдаты несли восемь четырехсаженных лестниц и шестьсот фашин.
И сзади за всеми выступали три батальона бугских егерей и войска резерва — два батальона херсонских гренадер и казачий полк Денисова в тысячу человек.
IV
Штурм Измаила был в полном разгаре.
Воздух дрожал от несмолкаемого грохота пушек, беспорядочной ружейной трескотни и людских криков.
Еще стояла ночь, но от ярких вспышек выстрелов крепостные стены вырисовывались как днем.
Жестокий огонь турецких батарей и пехоты с валов не остановил и не расстроил кутузовскую колонну, двигавшуюся к бастиону у Килийских ворот. Колонна подошла к крепостному рву и под прикрытием стрелков стала забрасывать глубокий, шестисаженный ров фашинами, собираясь преодолеть его.
Кутузов верхом на коне стоял среди 2-го батальона егерей, готовившихся идти на штурм.
Турецкие пули, картечь и ядра косили русских, столпившихся передо рвом. То тут, то там падали убитые и, охая и стеная, тащились назад к своему лагерю раненые.
Вот из толпы прямо на Кутузова егеря вынесли на плаще чье-то распростертое тело. Кутузовский конь захрапел, вздергивая шею.
— Кого несете? — окликнул Михаил Илларионович.
— Бригадира Рыбапёрого, — ответили из темноты.
— Сильно ранен?
— Кончился уже…
Кутузов перекрестился:
— Вот те и поужинал… Бедная Груня!..
Но предаваться грустным размышлениям было некогда — его уже не на шутку беспокоила эта задержка 1-го батальона у рва.
"И чего они ждут, когда уложат все фашины?" — недовольно подумал Михаил Илларионович.
И, вспомнив суворовское наставление, крикнул как мог громче:
— Ребята, кидайся в ров!
И сам стал слезать с седла: конь беспокойно вертелся под выстрелами, наступая на егерей; к тому же незачем было предоставлять турецким стрелкам столь заметную мишень.
