— Молодая! — говорил канонир, поглаживая свою гаубицу. — Вместе со мной на службу поступила.
— Ты гляди, хорошо ли подложил? Еще сунется под гору, — не шутя заметил ефрейтор.
— Не сдвинется, дяденька. А кабы сорвалась, беда! — глянул вниз солдат.
— Тебя ждать не стала бы! — засмеялись товарищи.
— Зачем остановились? Турки? — спрашивали сзади.
Как бы в ответ им из авангарда шло по цепи:
— Артиллерии и верховым подтяни подпруги!
Михаил Илларионович слез и внимательно осмотрел, исправно ли у него седло.
А гренадеры, отдыхая, переговаривались:
— А нам что осмотреть?
— Подметки…
— До чего насклизли — идти нельзя!
— Тебя бы, Павлуша, подковать, как того вола, восемью подковами, ты бы легше пошел!
— А что, думаешь, худо было бы?
И вот колонна тронулась дальше.
Обогнули отвесную скалу, которая тянулась вверх, как стена. Сквозь кусты можжевельника внизу глянулась пропасть, а дальше шла такая немыслимо крутая тропинка, что Михаилу Илларионовичу стало не по себе.
Извилистая тропинка вся была завалена камнями. Она лепилась у горы по самому краю обрыва. По ней не пройти и трем человекам.
— Справа по двое! — обернулся Кутузов.
"А как же тут пройдут двенадцатифунтовые гаубицы?" — подумал он.
Колонна стала спускаться. Из-под ног гренадер сыпались камни и с глухим шумом падали в пропасть.
Кутузов невольно оглядывался: а его гренадеры все целы?
Тропинка все суживалась, а иногда и вовсе пропадала.
Крепконогий, маленький горский конь Михаила Илларионовича шел твердым шагом, не останавливаясь. Кутузов бросил поводья: он чувствовал, что конь лучше его знает, как идти по такой немыслимой дороге.
"Хорошо, что сухо. А если бы дождь? Тогда тут не пройти!"
Пробирались по краю скалы. Внизу — страшно взглянуть — чернела пропасть. Кони здесь чуть шли, цепляя нога за ногу; иногда садились на крупы. Одно малейшее неосторожное движение, и конь с всадником неминуемо летели бы в бездну.
Ахмет громко понукал своего коня, свистел, подбадривая его. Конь неохотно шел вперед. Голос Ахмета звучно отдавался в молчании гор.
"Уж не подает ли он знака своим родичам?" — подумалось Кутузову.
Колонна двигалась очень медленно. Трехфунтовые гаубицы еще кое-как прошли, а двенадцатифунтовые, "новой пропорции", пришлось тащить солдатам на канатах.
Солнце уже поднялось, когда вышли опять на более сносную, широкую дорогу.
И вот тут солдаты увидали — казалось, до них рукой подать — величественные горы: справа широко раскинул свою плосковерхую палатку четырехугольный Чатырдаг, опоясанный облаками. А слева — подымала красноватые голые изломы громадная Демерджи. Демерджи была похожа на женщину, закутанную в чадру, которая сидит высоко, над самой бездной.
