— Больше. У нас есть пушки „балгемес“. Их каждую везут сорок буйволов.
— А что такое „балгемес“?
— „Балгемес“ по-турецки значит: „не едят меду“, — ответил переводчик.
Румянцов усмехнулся:
— Да, это известно: от любой пушки — врагу сладости мало. А обозы-то богатые?
— Обозы богатые. Но русским не видать их как своих ушей! Вас мало. Вы будете раздавлены, как козявки! — убежденно твердил пленный.
— Когда же Халил-бей собирается нас раздавить?
— Завтра после намаза: завтра счастливый день.
— А где татары?
— За озером Ялпух.
— Почему они не вместе с турками?
— Татары осрамились при Ларге. Мы больше не хотим выступать вместе с ними.
— Так вам и поверили! — сказал Румянцов. — Янычары роют окопы? — спросил он, зная, что турецкая пехота предпочитает драться за укрытием.
— Роют.
— Значит, все готово к бою?
— Готовятся. Визирь подарил пашам по шубе. Паши поклялись, что, не разбив русских, не уйдут!
— Так, так. Завтра пашам и без шуб станет жарко!
Турок снова заговорил о чем-то очень горячо.
Армянин перевел:
— Турок хвалится, что перед их знаменем пророка не устоит никто: санджак-шериф — кипарис побед, зеленое знамя калифов! Чуть на него взглянет неверный, сразу же ослепнет!
— Ну, уж понес чепуху! — досадливо махнул рукой командующий. — Довольно. Все ясно. Уведите его!
И Румянцов пошел назад в мазанку.
„Медлить нельзя, надо упредить Халил-бея, — думал он. — Татары раньше завтрашнего полудня не поспеют к нему на помощь!“
В маленькой молдаванской хате командующий казался еще более высоким и мощным.
У окна на столе лежала карта. Румянцов нагнулся над ней.
Генералы почтительно стояли поодаль.
Румянцов смотрел на карту и думал:
„Визирь уверен в победе. Он даже не позаботился выбрать лучшую позицию: стал не на высотах, а в долине. Ему удобно перебрасывать свою конницу по долинам. Он уверен в том, что ему не придется отступать. Надо воспользоваться оплошностью врага. Наступать немедленно!“
А генералы в это время раздумывали: что предпримет командующий в таком трудном положении? Отступать в виду превосходящего в десять раз противника уже опасно, но и наступать с двадцатью пятью тысячами против двухсот пятидесяти не шутка! В случае неудачи армия Румянцова оказалась бы запертой в узком пространстве между двух рек и больших озер.
Румянцов повернулся к начальникам дивизий.
— По моему простому рассуждению, — начал он своим любимым присловьем, — надо выступать сегодня в час пополуночи. Ударим, пока визирь не догадался переменить позицию. Вот смотрите, господа!
