Глубоко задумавшийся Полозов не заметил, как в комнату вошел Козаринов.
— Товарищ командир,— с нескрываемой тревогой в голосе доложил отделком,— боец Старостин пропал.
— Как пропал?!— поразился Полозов.— Он вам докладывал, куда идет?
— Так точно, докладывал. Сорок минут тому назад я с двумя бойцами пошел подменить Старостина, но его нигде не оказалось.
— Что за чепуха?! Может быть, он у Когута. Я приказал ему зайти к ним, если потребуют обстоятельства.
— К Когуту мы не заходили, товарищ командир, но с насыпи через окна видно, что в домике Старостина нет. Там только один Данило Романович. Старик чаевничать собирается, самовар на стол ставил.
— Куда же мог пойти Старостин?— озадаченно проговорил Полозов, чувствуя сердцем, что произошло что-то страшное и непоправимое.— Кроме, как у Когута, ему быть негде.
Он встал и подошел к телефону. Данило Романович, пожалуй, единственный, кто мог сказать хоть что-нибудь о Старостине.
Но сколько Полозов ни крутил ручку, шестьсот вторая верста не отвечала. «Куда они там подевались? Поезда все прошли, на линии Даниле Романовичу делать нечего. Да и Галя должна быть всегда дома. Неужели до сих пор в бане? А может, и на самом деле наше ЧП связано с Когутом? Но где же тогда Старостин?»— с нараставшим беспокойством думал Иван, настойчиво крутя ручку аппарата.
Через перегородку из общего помещения казармы доносились веселые голоса только что сменившихся с постов часовых. Намерзшиеся бойцы, довольные теплом казармы и ожидавшим их четырехчасовым отдыхом, оживленно болтали, смеялись, шутливо переругивались. Но вдруг хлопнула ведущая на улицу дверь, и веселую разноголосицу словно водой залило. В казарме установилась тишина. Полозов удивленно оторвался от телефона. Что там случилось? Может быть, Старостин вернулся? Раздалось торопливое постукивание деревяшки, распахнулась дверь, и в комнату не вошел, а ворвался старый Когут.
В нижней рубашке, с широко распахнутым воротом, смерзшимися на морозе волосами, он был страшен и одновременно жалок.
— Галку-то мою... Галку... убили...— растерянно глядя на Полозова, прохрипел Данило Романович и вдруг рухнул грудью на стол, вцепился пальцами в волосы и зашелся в диком зверином вое:— Галю-у-у! Галю-у-у... Галочку мою-у-у!..
С трудом удалось Полозову прекратить страшную в своем неистовстве истерику старика. Имевшийся во взводной аптечке флакончик валерьянки опустел больше чем наполовину, пока Данило Романович смог более или менее внятно рассказать о случившемся.
