— Ну, знаете… — возмущенно начала Ика, но Влодек успел ударить ее ногой по щиколотке, поэтому она только пронзительно взвизгнула и замолчала, поняв, что никак нельзя себя выдавать.
И, несмотря на боль в лодыжке, улыбнулась капралу.
— Я не сомневаюсь, что вы схватите этого циничного преступника, — проворковала она.
— А где он? — грустно спросил капрал и зашагал вперед.
Около сарая он остановился. Поставил велосипед и мопед на землю, потряс кистями рук и поправил ремешок фуражки под подбородком. Остальные застыли в напряженном молчании, ожидая, пока капрал приступит к обыску в сарае. Похоже было, он намеревался этим заняться.
Капрал между тем вопросительно посмотрел на магистра.
— Ну? — сказал он.
Магистр вытаращил глаза.
— Что ну? — недоумевающее спросил он.
— Ну, пошли на место этого… преступления, — сказал капрал. — Ведите, гражданин.
Магистр только развел руками. Ика же, растирая лодыжку, защебетала:
— Ведите, пан магистр. Пан капрал наверняка найдет вора.
— Ищи ветра в поле, — задумчиво пробормотал капрал и пошел вслед за магистром.
Ребята же еще на минуту задержались возле сарая. Поведение капрала им не понравилось. Почти все они знали Стасюрека уже три года. Он был человеком меланхолическим и немногословным, но всегда казался очень симпатичным. Пацулка, например, просто высоко ценил его общество.
В тот день, однако, — с учетом того, что Ика застукала капрала о чем-то шептавшимся с Толстым, — поведение Стасюрека ребят сильно встревожило. Больше того: вызвало пока еще неопределенные, но крайне неприятные подозрения. Неужели кто-то совратил капрала с пути истинного? Что, например, могла означать странная фраза «Ищи ветра в поле»? На что он намекал?
— К черту намеки! — сердито пробормотал Брошек, который терпеть не мог, когда пользовавшиеся его доверием люди этого доверия не оправдывали.
— Чего вы ждете, молодые люди? — нетерпеливо крикнул с порога часовни магистр Потомок.
— Идем! — скомандовала Альберт.
И они пошли. Возле сарая на две три минуты задержался одни Пацулка, выражение лица которого свидетельствовало о том, что в его уме происходит необыкновенно сложный мыслительный процесс. Никто, правда, этого не заметил.
А Пацулка вдруг хлопнул себя по лбу.
— Ох! — простонал он. А потом глубоко вздохнул: — А-а-ах! — И, чем-то обрадованный, покатился к часовне.
Между тем магистр вновь демонстрировал свое ораторское мастерство перед выглядевшим страшно утомленным капралом и время от времени дружно поддакивающими «зеваками».
