— Итак, мои юные друзья, за дело! — почти весело сказал он и принялся за работу.
«Юные друзья», чтобы не мешать магистру, отступили к двери. И, конечно, замолчали. Будто языки проглотили.
В часовне воцарилась тишина, пронизанная нетерпеливым ожиданием.
Магистр работал быстро, ловко и аккуратно. Он напоминал чувствительного зубного врача, который, причиняя боль пациенту, страдает ничуть не меньше. С досками обращался очень деликатно, гвозди забивал легкими ударами.
Так проходила минута за минутой, но… ничего не случалось. Магистр действовал так осторожно, что ни одна доска не скрипнула, не затрещала, не сдвинулась с места, — а ведь именно этого вся пятерка ждала, затаив дыхание.
На восьмой минуте томительного ожидания Альберт уже было сделала шаг вперед, чтобы просто ткнуть в спрятанную картину пальцем и «наивно» спросить, что там отстает от стены, как вдруг…
Магистр вколачивал уже предпоследний гвоздь, когда у него под руками что-то заскрипело и затрещало.
— Это еще что такое?! — насторожившись, воскликнул он и постучал по стене. — Минуточку… — Он буркнул себе под нос: — Странно… Что бы это могло быть? — И стал обстукивать черную, все больше отстающую от стены доску. — Кажется…
Магистр вынул из стены черный прямоугольник. Перевернул его, посмотрел на другую сторону…
— Люди! — завопил он. — Люди! Что это?!
Прислонив картину к постаменту, он торопливо отступил на два шага, и… ноги у него подкосились, лицо побледнело, на лбу выступили капли пота, а глаза подернулись мутной пеленой.
— Сердце… — простонал он. — Воды!
Однако прежде чем ребята успели подбежать к магистру, к нему вернулась вся его несокрушимая сила. Стремительно повернувшись, он сгреб всех пятерых в охапку и прижал к груди. Затем закружился в коротком танце, напоминающем краковяк в исполнении журавля. И только остановившись, заговорил. Причем как!
— Милые вы мои! — горячо восклицал он. — Дорогие! Голубчики! Да понимаете ли вы, что, сами того не ведая (тут «голубчики» многозначительно переглянулись), сами того не ведая, натолкнули меня на след… потрясающий след! Знаете, что перед вами?! Это, правда, не такой шедевр, как моя Бедная Пропавшая… и тем не менее… Поразительная находка! Великое открытие. Истинная сенсация! Это подлинный прикарпатский примитив… очень старый. Пожалуй… пожалуй, самый старый из известных! Понимаете? Вы понимаете?! Возможно, — захлебывался он, — возможно, это начало шестнадцатого века. Или даже, — он понизил голос, — середина пятнадцатого…
