Однако надо было выбираться из ямы. Я сунул Ганнибала за пазуху и поднялся на ноги, опираясь о стены ямы. Под ногами у меня опять что-то затрещало и захрустело. Я посветил туда фонариком и не понял, что это за обломки и рухлядь. Пришлось опуститься на корточки.
О Господи! Из обломков полуистлевших досок прямо в меня острием торчал осколок — часть довольно толстой кости, обернутый какой-то тряпкой. Уже догадываясь об истине, я направил луч фонарика вперед вдоль дна узкой ямы и убедился, что сижу на старом гробе в разрытой могиле. Ощущение ужаса вновь вытеснило все другие чувства из моей груди.
Я потревожил чьи-то останки, пусть невольно, и случилось это в полночь на одиноком кладбище. Мне стало совсем не по себе. Лучшее, что я мог придумать в таком положении, — это поскорее выбраться отсюда. Тем более, что и цель моя, ради которой я сюда приперся в полночный час, также не могла быть достигнута в таком положении. Не мог же я наблюдать за склепом Куделина, сидя на дне разверстой могилы.
Выбраться было необходимо, но как? До верхнего края ямы дотянуться я не мог никаким образом, она была слишком глубока. Если бы у меня был нож, я бы мог вырубить в стенках ямы ступеньки и подняться по ним, но как раз нож-то я и потерял. Оставалось только попробовать подняться, упираясь ногами и руками в противоположные стенки ямы, как это делают герои многих боевиков и триллеров. Поначалу у меня даже вроде бы получалось, но, не поднявшись и на треть глубины, я оскользнулся на обледенелой стенке, полетел вниз и опять хряпнулся спиной, да еще больно напоролся левой половинкой моего мягкого места на торчащий острый обломок кости покойника. Хорошо еще, что я не успел достаточно высоко подняться, а то наверняка пропорол бы себе зад до крови, кто его знает, какие бактерии живут на этих останках! Оклемавшись, я попробовал еще и еще в других местах ямы и все с тем же успехом, только острых костей там не было. Ганнибал мне мешал ужасно, он и не думал сидеть спокойно за пазухой, а перемещался под свитером, словно крыса в норе. При этом котенок нещадно цеплялся острыми коготками за мои бока, живот, спину. Да еще я боялся его раздавить при падении. В общем, вылезти из этой ловушки мне никак не удавалось.
Я запыхался и присел на крышку гроба отдохнуть и обдумать свое положение. Ганнибала я выудил из-за пазухи, дабы он прекратил свои колючие упражнения. Замерзнуть здесь я не боялся: во-первых, на мне была теплая одежда, во вторых, мороз был не сильным, и наконец — я мог сколько угодно продолжать свои попытки выбраться из ямы, от которых даже уже при-потел. Вот только руки у меня замерзли, перчатки-то я позабыл. Чтобы согреть их, я сунул иззябшие ладони в карманы. В правом что-то зашелестело, я вытащил это "что-то" и возблагодарил судьбу и свою забывчивость. В руке у меня оказался пакетик крекера, тот самый, который я захватил еще утром, отправляясь в гости к бабе Дуне. "Так вот зачем коза лазила ко мне в карман", — неожиданно посетила меня догадка.
