О да! — опомнилась Колетт, схватив Руди за здоровую руку. — Я тоже никогда не забуду! Извините меня. Там, в лесу, после выстрела я была так счастлива, что папа жив, и даже толком вас не поблагодарила. — Потом она наклонилась и погладила лежащего на полу Кафи. — И тебя, мой славный пес, я тоже еще не поблагодарила, а ведь это ты привел своего хозяина к бандитам, а Руди подоспел вовремя.
Да, настоящим героем этого опасного приключения был именно Кафи, героем, которому на этотраз не очень повезло, но разве удалась бы операция без него?
Отец Колетт тоже подсел к умному животному.
Ты мне напоминаешь моего пса, он был у меня очень давно, во время войны, когда я сам был дровосеком.
Вот как? — переспросила Мада. — Прежде чем стать лесником, вы были дровосеком?
Дровосеком поневоле. На самом деле мои родители из Эльзаса, а в Веркоре мы всего лишь скрывались, чтобы не попасть в концлагерь. Мы евреи и, как вы понимаете, должны были прятаться. — Он немного помолчал и добавил: — Мы жили как раз в этой хижине. Я ее хорошо знаю.
Не успел лесник закончить фразу, как взгляды ребят одновременно устремились на Руди.
В этой хижине? — повторил молодой человек. — Вы сказали — в этой хижине?
Боже мой! — воскликнула Колетт, видя вокруг себя потрясенные лица. — А что тут такого особенного? Во время войны в Веркоре в каждом доме кто-нибудь прятался.
Руди не ответил, его лицо выражало глубокое волнение. После минутного колебания он решился:
— Я не сказал, но вы наверняка и так поняли по моему имени и акценту, что я немец… и приехал в Веркор не для того, чтобы погулять в этом прекрасном лесу. Я сюда приехал вместо моего отца — обстоятельства помешали ему сделать это самому перед смертью.
Он был офицером запаса в немецкой армии, но ненавидел нацистов. Однажды отец отказался участвовать в операции против мирного населения в одной из деревень на юге Франции, тогда его арестовали и отправили в Германию, но самолет сбили над этим лесом. Тяжело раненного отца подобрал, спрятал и выходил один мальчик, который, вероятно, жил в этой хижине. Ему было лет семнадцать-восемнадцать. Отец ему много раз писал, но письма, наверное, затерялись.
Фамилия молодого человека — Блан.
Блан! — воскликнул лесник.
Да, — оживился Руда, — вы случайно о нем не слышали? Вы не знаете, что с ним стало?
Лесник не ответил. У него, как и у Руди, изменилось выражение лица. Помолчав, он тихо сказал дрожащим голосом:
Это я.
Вы?..
Несколько секунд ни тот, ни другой не могли вымолвить ни слова. Придя в себя, лесник объяснил:
