— А вас почему не трогают? И меня — тоже. Видели утром, но даже не заругались, — спросил Гришка.
— Сегодня не трогают, а завтра, один леший знает, что им в голову взбредет.
— Так уходить надо.
Председатель ответил не сразу:
— Уходи, пожалуй, а я останусь. Надоело мне, как бездомному волку, туда-сюда мотаться. И не верю, что смерть обмануть можно. Что кому на роду написано, то и будет. Поживу еще немного, присмотрюсь, что к чему, да и за Олюшкой своей сбегаю.
— И я сухари отрою, отнесу своим и вернусь, — пообещал парнишка.
— Подумай, Гриша, тебе еще жить да жить...
— Это, если бы войны не было, а теперь мы на равных.
Председатель удивился:
— Ишь как рассудил! Так на свое вывел, что мне и крыть нечем. Тогда сходим на Губернию — там наша кухня стояла, может, пожевать что найдем.
Губернией в деревне называли поле у реки. Его хорошо видно и из Валышево и из Ивановского. Анна Немахова шла по нему в Валышево, отец жены председателя — в Ивановское. И обоих застрелили. Зачем же туда соваться?
— Я немного зерна насобирал, может, сварить? — предложил Гришка.
— Вари, а я пойду, — отрезал дед Никифор.
Он был какой-то непонятный сегодня. То и дело вскакивал, ненужно суетился, руки все что-нибудь гладили или мяли. Глаза казались колючими, что-то высматривающими из-под лохматых бровей. Не нравился мальчишке дед, еще больше не нравилось его желание идти на поле. «Вари, а я пойду», — сказал председатель. Обыкновенные вроде бы слова, а в голосе осуждение: «Оставайся, если боишься». Если по-честному, то Гришка и на самом деле боялся, но поднялся и пошел с дедом Никифором.
Близ деревни и дальше на поле всюду валялись занесенные снегом трупы. Много тут было и моряков в черных бушлатах.
— Они-то как здесь оказались? — спросил у деда.
— Морская пехота, — не очень понятно объяснил председатель.
Место, где стояла кухня, нашли без труда, но там валялся лишь брошенный кем-то котелок.
— Вот, говорил же, — упрекнул Гришка деда.
— Говорить-то говорил, да не о том думал. Не стреляют же, — присматриваясь к новым валенкам на убитом красноармейце, недовольно ответил председатель. — Сниму-ка я их — мои совсем прохудились.
— Не надо! — вскричал Гришка. — Нехорошо это!
— Почему? Мертвому они не нужны, а у меня ноги больные, их беречь надо. Помоги стянуть.
— Нет! Ни за что!
— Ну и не надо. Без тебя управлюсь.
Мальчишка отошел в сторону и отвернулся, чтобы не видеть постыдного, по его разумению, дела, а дед Никифор разохотился и, добыв одну пару валенок, стал стягивать другую. Гришка снова пытался его остановить, но председатель отмахнулся:
