— Нет... не голодный... — гордо отвечал мальчишка, хотя третий день почти ничего не ел.
— По глазам вижу, сожрал бы целого дельфина. Пойдем со мной. Ты арестован по всем законам военного времени и осадного положения.
Свиридов устроил суд над беглецом в присутствии механика и моториста Сизова. Они выяснили причину отсутствия и поняли его. Их простые сердца немедленно поставили каждого из них на место мальчика и сделали вывод: Валька прав.
— Вот что, задарма мы тебя и в самом деле кормить не имеем права, — сказал механик. — Просто не имеем права. А вот если ты будешь нам помогать, тогда дело другое...
— Верно, — обрадовался Свиридов, догадавшийся, в чем дело. — Надо приспособить мальчишку.
— Вот что, Валька, — продолжал Полевой, — пойдем со мной. Я тебя как-нибудь приохочу к нашему делу.
Суд был окончен. Мальчишка пошел за механиком. Через несколько минут он был снабжен соляркой, ветошью и ему были указаны кое-какие детали на рубке, медяшки и кнехты, которые он должен подраить. Мальчишка ретиво принялся за порученную ему работу. Теперь, когда склянки пробили двенадцать, он с легким сердцем мог съесть свой обед.
Так продолжалось еще несколько дней, а потом ремонт был окончен, и катер должен был уходить в Хопи, где была стоянка их дивизиона. Перед отплытием команда посовещалась — что делать с мальчишкой. Валька сидел на берегу, печально подперев щеки кулачками. Шахтерская шляпа уже была сменена бескозыркой. Паренек окреп, загорел, очистился от дорожной грязи, постриг свои вихры. Он приблизился теперь к ним, к морякам, а не к берегу, где шумел базар. Туда уйдет мальчишка, и там его просто затолкают, ведь не случайно именно там нашел его боцман.
— Что я могу сделать, — лейтенант развел руками, — куда мы его приткнем?
— Найдем куда, — сказал моторист Белошапка, — мы его возьмем вниз, к себе.
— Сами не повернетесь. Нашли линкор!
— Повернемся, товарищ командир, — попросил Свиридов, — жаль мальчишку. Ишь как глядит на нас. Отца-то убили на фронте, товарищ командир.
— Верно, отца убили, — заметил со вздохом Сизов. — Куда ему, сироте...
— Надо спросить начальство в Хопи, — сказал лейтенант, — может, разрешат они его нам взять как воспитанника. Вон на «Незаможнике» и то есть воспитанники...
Лейтенант говорил так больше для того, чтобы убедить себя. Он знал, что «Незаможник» им не ровня: как-никак эсминец. Но не хотелось бросать мальчишку. Не верилось, что они отойдут от стенки и там останется этот мальчонка с грустными глазами.
