постоянно колол тебе витамины и глюкозу, а кто будет делать это дома?
Ева бессильно возвела глаза.
— Ну ладно, хватит, а? Я же говорила, что это не нужно. Мне не нужна еда и тем
более твои уколы.
— Но, Евгения, это невозможно!
— Опять — двадцать пять, — разозлилась она. — Ведь мы обсуждали это миллион раз!
— Человек не может…
— Слушай, Сергей, я похожа на дистрофика?
— Нет, но…
— Значит вопрос снят с повестки дня, логично? Раньше я ела, теперь нет.
Наверное, я питаюсь энергией в чистом виде и ваша еда со всеми вытекающими из
неё фекалиями мне не нужна. Такой вот я парадокс. И хватит об этом, хорошо?
— Энергией в чистом виде? Это интересно. И где же ты её, интересно берёшь?
— А вот этого, доктор, я и сама не знаю. Может, всё-таки сменим тему, а?
Семёнов хотел спросить что-то ещё, но, наткнувшись на её решительный взгляд,
только безнадёжно махнул рукой.
— Тебя что-нибудь ещё беспокоит? — невинно спросила Ева.
— Да, кое-что ещё имеется, — с этими словами он извлёк из стола папку и,
раскрыв, положил перед собой.
Еве жутко захотелось посмотреть, что там у него, но она сдержалась и лишь
равнодушно зевнула.
— Ты знаешь, Ева…
Она вздрогнула и рука, прикрывающая зевок, застыла у рта. Но лишь на долю
секунды, не больше. К счастью, Семёнов не догадался оторвать глаз от папки и
посмотреть, какое впечатление произвели на женщину эти простые ничего не
значащие три слова.
Ева… Последний раз её назвали так восемнадцать лет назад. И только несколько
человек знали об этом её имени. Несколько человек, ради которых она рвалась на
волю с упорством и яростью тигрицы. Очень хитрой тигрицы. И ради которых она
заставила себя выжить.
— Ты знаешь, Ева, за время нашего с тобой знакомства я собрал о тебе очень много
интересной информации. Твой случай с самого начала заинтересовал меня многими
несуразностями, поэтому я и начал искать ответы на вопросы.
— Как интересно, — скучающим тоном ответила она.
— Ты права, очень интересно. И знаешь, что больше всего меня поразило?
— Понятия не имею.
— То, что ты прошла всё тесты ещё двенадцать лет назад.
Ева замерла с открытым ртом, так и не успев сказать очередную банальность. В
глазах её появилось выражение какого-то детского недоумения.
— Но тогда… — срывающимся голосом произнесла она. — Тогда почему я всё ещё
здесь?! Столько лет!
Семёнов молчал. Рассеянно барабаня пальцами по столу, он со странным интересом
и, немного сомнением, изучал лицо своей собеседницы.
— Наверное, это моя ошибка, что я заговорил об этом, но я хочу, чтобы ты поняла,
