выпустили на волю.
Отец написал расписку о том, что полностью берет на себя ответственность за
дальнейшую её судьбу и вот она дома, со своей любимой семейкой, на которую ей, в
сущности, было всегда наплевать. Она даже ненависти к ним не испытывала, хотя
сестра и отец наверняка думали иначе. И они всеми силами старались загладить
свою вину. Папаша, например, совершенно сдал за эти годы. Когда он навещал её в
дурдоме (Ева так называла про себя свою лечебницу), то всегда старался казаться
бодрым и весёлым. Здесь же, в домашней обстановке, стало заметно, что чувство
вины просто сожрало его изнутри. Каждую минуту он видел перед собой девочку в
школьном платьице, которую позволил когда-то растоптать. Еве не понадобилось
много времени, чтобы понять это, но ни злорадства, ни удовлетворения она не
испытала. Так же как и жалости.
Ещё меньше эмоций вызвала у неё сестра Вера.
Не было ничего и никого в этом мире, кто мог бы заинтересовать её.
Кроме…
Три чистых хрустальных слезинки в её раздавленном чёрном сердце. Три слезинки,
которые много лет назад помогли ей забыть свои кошмары, ради которых она выжила,
и теперь должна была влиться в этот пугающий чужой для неё мир.
Её неправильная любовь. Грязь, в которой она вымазалась и по какой-то причине
пыталась вымазать их. Но почему-то эта грязь стала её чистой детской любовью,
которой так хотели лишить её грязные животные…
Только один раз осознала она правду. За все двадцать лет — один раз.
Проснувшись ночью, как от удара, в своей больничной постели, она вскочила в
холодном поту и широко открытыми глазами уставилась в пустоту.
Ей приснился сон. Какой-то странный. Сон, в котором она сама была чудовищем со
стальными когтями, а Герка, это точно был он, совсем маленьким мальчиком. И она
собиралась его убить. Располосовать его нежное детское горло и смотреть, как
кровь будет хлестать на жёлтый песок, пока не выльется вся до капли…
Она проснулась, когда её железный коготь прикоснулся к его коже…
И в тот самый момент, когда ужас не успел ещё отступить, она поняла. Что должна
забыть его, Герку. И остальных тоже. Она должна дать им выжить там, в свободном
мире. Без неё.
Но тогда не выживет она сама…
Где-то в глубине сознания Ева понимала, что тогда, двадцать лет назад, что-то
было не так. Не правильно, что ли. Ведь им всем было не больше двенадцати. Да,
она, Ева, была выжжена, мертва изнутри, но они-то…всё ещё были детьми. И всё это
было слишком МНОГО для них. И слишком ненормально, наверняка.
