Когда я пришел в себя, повозка все еще тряслась по дорожным плитам. Сколько времени прошло, я не знал. На голове по-прежнему был надет мешок, так что понять, день сейчас или ночь, было невозможно. Скорее всего, ночь или раннее утро. Я слышал только стук копыт и скрип колес нашей повозки. Значит, на дороге мы одни.
Рядом кто-то заворочался. Потом послышалась отборная брань, и вслед за ней — тяжелый удар, после которого все стихло. Похоже, не один я попал в переплет.
Много раз до этого я слышал жуткие рассказы, как одиноких путников хватают прямо на дороге и бросают в эргастулы.[11] Причем говорили, что охотники за рабами не разбирают, кто перед ними — чужестранец-пилигрим или римский гражданин. Бывало, исчезали и целые семьи переселенцев. Всякие ужасы рассказывали… И то, что новоявленных рабов отправляют исключительно в каменоломни и гладиаторские школы, чтобы они не могли никому проговориться о похитителях. И то, что их сразу увозят из Италии как можно дальше или продают на галеры. Да много чего говорили. Сходились все рассказчики в одном — лучше не попадать в лапы охотникам за рабами.
И вот теперь, похоже, я сам стал жертвой одной из шаек разбойников-работорговцев. Я снова попытался освободиться от веревок, опутавших меня, но получил чувствительный удар в бок.
Голова разламывалась от боли, видно, меня хорошо ударили. От мешка воняло так, будто в нем раньше таскали дохлых кошек. Связанные за спиной руки начали неметь. В общем, положение у меня было довольно жалким. А если прибавить к этому будущее, которое меня ожидало, если не удастся бежать, так и вовсе плохи были мои дела.
Уже потом из случайных обрывков разговоров я узнал, что хозяин сукновальни по имени Филет имеет к моему похищению самое непосредственное отношение. Денег много не бывает. А так он заполучил все мои денарии, которые я выручил от продажи дома, и еще получил плату от работорговцев. Причем я не был первым, кого он отправил за шерстью в Парму. Сколько было таких простаков, я, разумеется, узнать не мог. Но то, что не один и не два, — точно. Это был неплохой приработок к основным доходам от сукновальни.
Но обо всем этом я узнал гораздо позже. А в тот момент, лежа на дне повозки, с вонючим мешком на голове, связанный по рукам и ногам, я пытался убедить себя, что это всего лишь ошибка. Досадная случайность. Которая должна разрешиться в ближайшем будущем. Правда, с каждой милей верить в эту чушь мне становилось все сложнее. Не помню, что я испытывал в те минуты. Страх, ярость, отчаяние, надежду… Наверное, все вместе. Хотя страха, пожалуй, было больше всего. Нет, боялся я не за себя. Больше всего я боялся, что отец останется неотомщенным.
