Куколка прервала мои размышления, мягко тронув меня за плечо:
— Ты теряешь время. Скоро рассвет. Тебя хватятся. От погони будет непросто уйти. Не медли. Уезжай.
— Скажи, ты знаешь что-нибудь о камне, который друиды называют Сердцем Леса?
— Я подслушивала. Когда тебя привезли, я поняла, что должна помочь тебе. И все время слушала разговоры жрецов. Это волшебный камень. Жрецы хотят владеть им. Чтобы победить в войне. Они хотят объединить германские племена под своей властью. Для этого он им и нужен.
— А как же гибель мира?
— Об этом я не знаю. Слышала только это. Твоя кровь должна была помочь им найти камень.
— Угу. Это мне рассказал друид… Вар тоже ищет его?
— Не знаю. Он о чем-то говорил со жрецами. Но о камне или нет — я не слышала.
— Еще что-нибудь можешь сказать? Вспомни. Это очень важно.
— Жрецы говорили о каком-то отшельнике. Ругали. Но мне показалось, что они очень боятся его. Боятся и ненавидят. Потому что он знает что-то очень для них важное, но не хочет говорить. Они очень непонятно говорили. Я многое не поняла. Тебя тоже долго ругали. А потом решили, что у них один выход — совершить какой-то обряд. Больше ничего не знаю. У меня немного было времени подслушивать. Днем работа, а по ночам я копала…
Я представил, каково было этой хрупкой девчонке прорыть такую нору. Она наверняка хорошо понимала, что с ней будет, если ее застукают за этим занятием. И все равно каждую ночь рисковала жизнью, чтобы вытащить меня из этого дерьма.
— Почему ты это сделала?
— Ты спас меня тогда. Я не забыла… Вернула долг.
Голос ее странно дрогнул.
— Тебя ведь могли убить, — сказал я.
— Тебя тоже.
— А как же Вар? Ты ведь служишь ему…
— Он стал другим, — Куколка вздохнула. — Раньше он и правда был мне почти как отец. Но когда я подросла…
Она осеклась. Я ее понял. Очень часто молчание оказывается куда красноречивее слов.
Мне стало жаль эту девчонку. Всю жизнь в рабстве — это не очень-то весело. Да еще у такого мерзавца, как Вар. К тому же не в цивилизованном Риме, а в грязной варварской деревушке. Ничего хорошего. Вот уж не повезло так не повезло.
Я осторожно протянул руку и откинул прядь волос с ее лица. Если бы не заячья губа, в лунном свете оно было почти красивым. Впрочем, даже губа не сильно портила ее. Откормить, умыть, причесать — получилась бы симпатичная девушка. Особенно глаза. Даже как-то тоскливо становилось, глядя в эти глаза. Уж и сам не знаю, почему. Я не какой-нибудь там столичный поэт, чтобы об этом красиво говорить. Иногда бывает и чувствуешь что-нибудь этакое, а высказать не получается, слов не хватает. Это ведь тебе не центурией командовать — "шагом марш" да "кругом"…
