Анджела склонилась над раковиной, наливая чайник, когда Антонио вошел в кухню. По шее и спине женщины тут же побежали мурашки: она почувствовала пристальный взгляд мужа и снова пожалела, что неподобающе одета.
Не то чтобы Анджела была в нижнем белье, все-таки шорты и футболка, в которых она спала, вполне сошли бы за верхнюю одежду. Однако и то и другое было надето на голое тело – и это заставляло ее ежиться под взглядом Антонио.
– Думаешь, Сандро проспит до семи? – негромко спросил он.
Анджела криво усмехнулась, ставя чайник на плиту и зажигая газ. Так, значит, Антонио все это время думал только о сыне… Ну что ж, ей указали на ее место.
– Ты же знаешь его расписание, – спокойно ответила она. – И знаешь, что последует, если я разбужу Санди раньше времени.
– С ним невозможно будет иметь дело, – вздохнул Антонио. – Да, я в курсе.
Анджела бросила взгляд на будильник, услышала за спиной шорох и подумала, что Антонио тоже посмотрел на свои наручные часы. Половина шестого. Значит, у них есть целых полтора часа. Выдержат ли они друг друга столько времени?
– Ты стрижешься короче, чем раньше.
Рука дрогнула, и кофе, который она насыпала, просыпался на стол. Только Анджела уверила себя, будто Антонио ею не интересуется, как обнаружилось, что это совсем не так.
Интересно, что он еще заметил? Как шорты липнут к бедрам? Как под тонкой белой тканью проступают очертания груди? Ох…
– Я все-таки стала на три года старше, – ответила Анджела несколько невпопад, поглощенная нахлынувшими ощущениями.
Проклятье! Антонио ничего не стоило вывести ее из равновесия.
– А по тебе не скажешь.
И что, обязательно говорить об этом таким недовольным тоном? – возмутилась она.
– А по тебе скажешь, – буркнула Анджела.
Закончив насыпать кофе, она швырнула ложечку на стол и повернулась к Антонио с улыбкой, которая должна была означать, что ей наплевать на чувства мужа, который очень скоро станет бывшим мужем. Но улыбка не удалась.
Антонио вдруг показался ей похудевшим и усталым – наверное, из-за расстегнутого ворота рубашки и синеватого отлива пробивающейся щетины. У этого человека был жесткий профиль конкистадора, темно-медовые глаза плута и чувственный рот донжуана. Он мог бы сражаться с воинственными дикарями, завоевывая новые земли, но мужчины больше не доказывают подобным образом свою доблесть…
– Ах, какие воспоминания, – вкрадчиво произнес он.
И Анджела почувствовала себя ребенком, пойманным на месте преступления – над банкой варенья. Тело покрылось испариной, лицо вспыхнуло – не от возбуждения, а от унижения. Она не знала, что делать, что сказать.
