Федоренко расположил свой отряд на склонах горы. На вершине при штабе остались радисты, спецработники и комендантский взвод. Кое-кто уже брился, несколько человек взялись организовать баню и стирку белья. Радисты ставили антенну, готовясь слушать Москву и передавать радиограмму обкому партии в Краснодар.
Начальник снабжения, старый боевой партизан, Жора, доставил с тайной базы три мешка пшеничной муки, соль, другие продукты и, отмеряя котелком, раздавал их завхозам отрядов.
В балке возле реки разжигали костры, подбирали валежник таких пород, которые горели жарко и выделяли мало дыма. Месили тесто, варили суп, жарили шашлык из конины.
Кто-то запел под губную гармошку:
Споемте, друзья,
Ведь завтра — поход.
Партизаны тихо и стройно подхватывали переделанный на свой лад припев:
Прощай, любимый город,
Уходим завтра в горы,
И ранней порой мелькнет за спиной
Зеленый мешок вещевой.
Легко и уверенно чувствовалось среди этих жизнерадостных, неунывающих людей. С ними действительно можно помолодеть!
В лагере я встретился с редактором газеты «Красный Крым» Степановым, которого до войны знал хорошо. Он рассказал, что в лесу имеется типография. Регулярно выходит газета «Красный Крым» и печатаются листовки.
— Где же типография?
— В скале, в надежном месте. Во время прочеса я со своими работниками был в типографии, готовил листовку. Около скалы рыскали румыны, разыскивали наши продбазы. Все кругом обшарили, а нас не нашли. А ты что думаешь здесь делать?
Я сказал, что собираюсь в Симферополь на подпольную работу.
— Это хорошо! — обрадовался Степанов. — Будешь для газеты материал присылать.
— В городе мне потребуется ручная типография для выпуска листовок, — сказал я.
— У меня есть такая в запасе. Могу тебе подарить.
Степанов рассказал, что румыны, отпущенные из лесу, оказались неплохими агитаторами. Уже на другой день все части знали, как партизаны угощали пленных. Когда вся эта история дошла до немцев, румын арестовали, но разговоры о партизанах не прекратились. Донесли об этом наши разведчики.
Условившись с ним о типографии, я подошел к Павлу Романовичу, который сидел неподалеку под скалой и что-то писал.
— Как обстоит дело с моей работой? — спросил я его.
— Выясняю обстановку в городе. Пока поживешь с нами. Никуда не уходи. Кормить тебя будет Миша из штабной кухни.
Партизаны узнали, что с Большой земли прибыл старичок-сапожник, и как только мы расположились лагерем, ко мне явились заказчики. Один сказал:
