Теперь Белоцерковская бродила по рву в поисках своих детей.
Тут же я встретил пожилого рабочего Ткачева из поселка Самострой. 28 декабря он и его брат вместе со всеми мужчинами поселка были схвачены немцами. Их повезли на расстрел. Когда раздался первый залп, Ткачев прыгнул в яму. Ночью он выбрался из рва и спрятался в селе Катерлез.
Я видел, как он со слезами бросился на обезображенный труп своего брата Максима, только что извлеченный из ямы.
Худенький мальчик в ватнике, ученик седьмого класса школы № 21, Изя Гофман разыскивал отца, мать и двух сестер.
Вопреки приказу немцев, Изя не пошел с родными на Сенную, а скрывался долго у знакомых товарищей по школе. Но однажды он решил заглянуть в свою квартиру и в ней был схвачен полицейским, брошен в тюрьму, а затем вывезен на расстрел. При первом залпе он, так же как и Ткачев, прыгнул в яму и спасся. Ночью выбрался из-под трупов и до прихода наших войск скрывался в городе.
Глядя на ров и слушая рассказы очевидцев, бойцы, видавшие виды на фронте, содрогались и плакали.
На третий день после освобождения города пионеры обнаружили в какой-то квартире под кроватью немецкого городского голову Токарева. Он был арестован. При обыске у него нашли чемодан награбленных ценностей: золотые часы, бриллианты, золотые брошки.
Были пойманы и члены управы.
Из допроса арестованных выяснилось, что 29 декабря, в день бегства немцев, комендант города предоставил одну грузовую и одну легковую машину «для эвакуации господ из управы и полиции». Но так как «господ и их домочадцев» оказалось гораздо больше, чем могли вместить эти две машины, и каждый хотел обязательно захватить с собой награбленное добро, то они передрались между собой и в конце концов решили погрузить на машины вещи, детей, а самим итти пешком. Когда они выбрались было за город, немцы отобрали у них машины с вещами, сняли с них теплую одежду, избили их самих, а некоторых расстреляли. Уцелевшие бежали обратно в город.
В числе других был пойман и елейный любитель голубков, у которого мы купили дом. Он так и не успел бежать в Белоруссию.
Когда я сообщил, что знаю этого человека, ко мне пришел сотрудник НКВД и стал расспрашивать о доме и о том, не заметил ли я рации. Я рассказал ему все, что знал, в том числе и про голубей.
Сотрудник удовлетворенно свистнул и сразу пошел в дом.
«Духи» оказались почтовые.
Но не все изменники, по примеру Токарева, укрылись под кроватями. Некоторые быстро перекрасились под советских патриотов. Один из членов управы в первый же день прихода наших войск вывесил на здании управы объявление, в котором предлагал всем депутатам городского Совета, оставшимся в Керчи, немедленно явиться в помещение управы на совещание по вопросу о возобновлении работы городского Совета. Когда мне об этом доложили, я послал Пахомова, и он арестовал этого рьяного «активиста».
