Сняв гимнастерку, Игнат с крестьянской основательностью прилежнорезал лопатой землю, сильными размашистыми движениями отбрасывал на бровкуслежавшийся на поверхности суглинок. Чем глубже становился окоп, темтревожнее делалось на сердце Игната. Он чувствовал, как неотвратимоприближается то, к чему он упорно готовил себя. Первый бой! Каков онбудет? Что принесет он ему, Игнату?
Во время перекура он разглядывал пахнущую глиной красно-желтую стенкуокопа и мысленно перенесся домой, на кирпичный завод, к своемустанку-прессу. Машинально взял со дна кусок глины и, разминая в руках ее,как тесто, подумал: «Да, кирпичики из нее были бы хорошие, что и говорить,только строй дома да дворцы...»
В раздумье Игнат не заметил, как к нему подошел командир батальона,капитан, кряжистый человек лег тридцати пяти. Оглядев Игната с ног доголовы, спросил:
— Новичок?
— Так точно, товарищ капитан.
— Понятно. — Капитан еще раз смерил Игната оценивающим взглядом. — Вармии служить приходилось?
— По срочной два года в пехоте, — доложил Игнат.
— Очень хорошо, это пригодится, — сказал капитан. — Похоже, изкрестьян?
— Как вам сказать, родился в крестьянской семье, жена колхозница, асам рабочий.
— Хорошо. Значит, по-рабочему будешь бить фашистов. — Командирбатальона взял у Игната лопату и принялся разравнивать и уплотнять землю,выброшенную на бровку окопа. — Вот так надо, — бруствер тоже защита,глядишь, все лишняя пуля-то в нем и застрянет... Сейчас наша главнаязадача зарыться в землю. Ясно? — проговорил он и, отряхнув руки, двинулсяпо траншее дальше.
— Видал, какой наш комбат? — кивнул в сторону удаляющегося капитаназагорелый боец с холодными глазами и глубокой ямкой на подбородке.
«Почему-то про таких, с ямкой на подбородке, говорят, что будетвдовым», — мимоходом подумал Игнат и ответил:
— Комбат как комбат. Вроде деловой.
— Деловой — это да, но со странностями, — с усмешкой произнес боец,судя по выгоревшему и обтрепанному обмундированию, уже побывавший вофронтовых переделках. — Для нашего капитана, видишь, все хорошо, что поп,что попадья. Ты рабочий — хорошо, я крестьянин — тоже хорошо. Третьего днянас немец тряханул так, что полбатальона полегло, а он опять говорит —хорошо, здорово, братцы, мы им дали.
— А может, и правда дали? — сказал Игнат.
— Если бы дали, то они не лезли бы. А го ведь прут и прут, удержунет.
Игнат посмотрел прямо в холодные глаза бойца и спросил:
— На фронте давно?
— Вторая неделя к концу подходит.
