Хирш огляделся вокруг, будто приходя в себя.
— Что я несу? — пробормотал он. — Что, черт возьми, я несу! Простите меня, — обратился он к Коллеру. — Я не вас лично имел в виду. Приступ эмигрантского бешенства. Здесь это с каждым случается.
Коллер испепелил его надменным взором. Я потянул Хирша за рукав.
— Пойдем, — сказал я. — Танненбаум уже ждет на кухне, он же обещал нам сегедский гуляш!
Хирш покорно дал себя увести.
— Извини, Роберт, но у меня не было сил слушать, как этот гнусный комедиант еще стал бы тебя прощать, — сказал я.
— Сам не знаю, что на меня нашло, — бормотал Хирш. — Меня просто сводит с ума все это словоблудие: что надо забыть, чего нельзя забывать и как надо начать сначала. Людвиг, они же все истреплют своей болтовней!
Опять появились близняшки Даль. Одна предлагала миндальный торт, другая несла поднос с кофейником и чашками. Я непроизвольно оглянулся, отыскивая глазами Лео Баха. Он и вправду оказался тут как тут: похотливыми глазами Лео буквально пожирал грациозно пританцовывавших двойняшек.
— Ну что, удалось вам выяснить, которая из них праведница, а которая Мессалина? — полюбопытствовал я.
Он покачал головой.
— Нет еще. Зато я выяснил кое-что другое. Сразу по прибытии в Америку они обе прямо с причала поехали в клинику пластической хирургии и на последние деньги сделали себе операции на носах. Обе-две сразу. Так они отметили начало новой жизни. Что вы на это скажете?
— Браво! — сказал я. — Новые жизни, похоже, носятся тут в атмосфере, как весенние грозы. Танненбаум-Смит, двойняшки Даль. Я лично целиком «за». Да здравствуют авантюры второго существования!
Бах смотрел на меня непонимающим взглядом.
— Если бы хоть какое-нибудь видимое различие! — простонал он жалобно.
— А вы попытайтесь выведать адрес клиники, — посоветовал я.
— Я? — изумился он. — С какой стати? Со мной все в полном порядке!
— Золотые слова, господин Бах. Хотел бы я и о себе сказать такое.
Близняшки уже стояли перед нами, предлагая торт, кофе и покачивая своими очаровательными задиками.
— Смелее! — ободрил я Баха.
Он одарил меня яростным взглядом, жадно потянулся за тортом и ущипнул одну из двойняшек.
— Ничего, вас когда-нибудь тоже прищучит, козел вы фригидный! — прошипел он мне.
Я оглянулся на Хирша. Его как раз собиралась взять в оборот госпожа Танненбаум. Но тут подоспел ее супруг.
— Эти господа не танцуют, Ютта, — сказал он своей величавой каравелле. — У них не было времени научиться. Это как с детьми, выросшими во время войны: они не знают вкуса шоколада. — Танненбаум застенчиво улыбнулся. — А для танцев мы ведь пригласили американских солдат. Они все танцуют.
