Я кивнул.
— Подготовимся к их возвращению, — добавил он. — На пару быстрее получится.
Потом я краем уха услышал, как он звонит в школу.
— Сестренка… Да, так много сразу навалилось… Расстроен… Да-да…
Я переоделся в старые джинсы. Размешал зеленую краску, которую папа приготовил для столовой. Выстелил пол старыми газетами.
Папа полез на стремянку.
— А мне что делать? — спросил я.
Он пожал плечами. Выглянул в окно.
— Может, попробуешь расчистить джунгли? Только надень брезентовую куртку и москитную сетку. И берегись тигров.
Я надел старые перчатки. Если стебли не ломались, я срезал их старыми ножницами. Подкапывал мотыгой, чтоб не оставалось корней. В кожу то и дело впивались шипы. По рукам тек зеленый сок. У стены дома потихоньку росли две кучи: сорняков и камней. Приходилось все время стряхивать с себя пауков: они свисали на своих нитях прямо со лба. Черные блестящие жуки разбегались из-под ног.
Взрыхленная почва так и кишела червяками и сороконожками. За утро я расчистил изрядный кусок сада. Потом ко мне вышел папа. Мы вместе попили соку. Сидели, прислонившись к стене дома, и глядели, как на взрыхленную землю слетаются дрозды. Они склевывали всю живность, какая попадалась под клюв, и несли в гнездо, своим малышам — в соседние сады, за соседние заборы.
Мы обсудили, что бы нам хотелось устроить в саду: прудик, фонтан, песочницу для малышки и место, где мама могла бы загорать.
— Когда она начнет ползать, пруд придется огородить, — сказал папа. — Не дай бог…
И мы снова принялись за работу.
Руки у меня уже ломило, кожа горела от царапин и укусов крапивы. В нос набилась пыль и пыльца, в горле першило. Я отчаянно рвал сорняки, вгрызался в землю, резал, рубил, крошил. И представлял, как наша девочка будет здесь гулять, ползать… Она представлялась мне крепенькой, поздоровевшей. Она смеялась в полный голос и тыкала пальчиком в птиц. И вдруг я заметил, что подобрался уже совсем близко к гаражу. Интересно, как он там? Так и сидит целый день? Сидит и ждет смерти…
Я подошел к двери, прислушался.
Никаких звуков, кроме обычного шуршания и шорохов.
— Нельзя так просто сидеть! — окликнул я его. — Нельзя сидеть и ждать, когда умрешь.
Тишина. Я подождал.
— Нельзя! Слышите?
Нет ответа.
После обеда мы с папой поехали в больницу. Проезжая по нашей улице, я заметил Мину — она сидела на дереве у себя в саду и то ли писала, то ли рисовала в альбоме. Она помахала нам, но не улыбнулась.
— Странное создание, — заметил папа.
