Потом случилось триумфальное шествие правых контрреволюционеров, которые, опершись на «новое мышление» Горбачева, приняли эстафету у правозащитников, пострадавших от Советской власти в пору ее становления. «Ошибки молодости» Советской власти были непомерно раздуты и использованы в борьбе со зрелым социализмом.
Марксизм-ленинизм, давно ставший объектом насмешек, обеспечивал в СССР духовное наполнение людей вне зависимости от их вероисповедания. Моральный кодекс строителя коммунизма, впитавший в себя лучшие заповеди всех религий, служил духовной структурой над религиями и препятствовал возникновению экстремистских течений, недалеких от терроризма.
Теперешние судорожные попытки власти цементировать общество на основе государственной религии – православия, вызывают у других конфессий естественный процесс если не отторжения, то конкуренции. Если нет «межконфессиональных» пионеров и комсомольцев, то есть малолетние и возмужавшие преступники!
Нам пытаются внушить, что марксизм устарел. Теперь, мол, общество бесклассовое. Но в «Интернационале» говорится о голодных и рабах. Разве рабочий (даже высококвалифицированный) сейчас не угнетен, если он получает за свой труд в десятки раз меньше директора (точнее, хозяина)? А профессор – пролетарий умственного труда – разве он не раб по различию в уровнях оплаты с руководством университета?
О какой модернизации можно вести речь, если создание интеллектуальных ценностей для Отечества теперь стало ничтожным, а потому унизительным занятием по сравнению с управленческой и бухгалтерской деятельностью? Единство страны и ее модернизация невозможны без существенного ограничения верхней планки потребления и многократного сокращения разрыва между доходами самых богатых и самых бедных.
Идол правозащитников – А. Солженицын – стремился интеллектуально превзойти «марксо-ленинскую утопию». Однако утопистом оказался он сам, поскольку наивно надеялся на построение в России капитализма с человеческим лицом:
«Общество необузданных прав не может устоять в испытаниях. <...> Никакие конституции, законы и голосования сами по себе не сбалансируют общества, ибо людям свойственно преследовать свои интересы. Большинство, если имеет власть расширяться и хватать, – то именно так и делает. (Это и губило все правящие классы и группы истории.) Устойчивое общество может быть достигнуто не на равенстве сопротивлений, но на сознательном самоограничении: на том, что мы всегда обязаны уступать нравственной справедливости. <...> Человеческая свобода включает добровольное самоограничение в пользу других. Наши обязательства всегда должны превышать предоставленную нам свободу».
