Раскалив стальную болванку в горне добела, Оно быстро обернул пышущий жаром металл куском рисовой бумаги, и тут же подмастерье облил сверток глиняным раствором. Все произошло так быстро, что у Такаси перехватило дыхание.
– Подай-ка мне чашку с золой, – не глядя на самурая, попросил Оно.
Такаси знал, где стояла зола. Только утром мастер велел жечь рисовую солому.
Приказ прозвучал с такой уверенностью и силой, что Такаси невольно подчинился ему. Должно быть, силы меча уже начала передавать свою волю мастеру.
Так что Такаси начал было опасаться, как бы Оно не воспринял слишком много силы, сделав меч небоеспособным.
Погрузив болванку в раскаленные угли, Оно принял от подмастерья чашку холодного чая.
– Влажная глина и зола не дают металлу перегреться, – снисходительно пояснил он свои действия.
– Не пора ли тушить свет? – осведомился помощник.
Оно не моргая смотрел на огонь, в котором красным светом сиял кусок запеченной в глину стали.
– Потушить фонари? – снова спросил парень.
Оно не ответил, а как-то неопределенно дернул плечом. Подмастерье бросился тушить фонари. Самурай обнажил меч. Оно не моргая глядел в огонь.
– Куда он смотрит? – спросил парня Такаси.
– Цвет слитка должен совпасть с цветом огня, – неуверенно прокомментировал подмастерье.
– Ищу трещинку. Если она есть, все придется начинать сначала.
Несмотря на жару, стоящую в кузнице, Такаси пробил озноб.
– Могу ли я чем-нибудь помочь? – спросил он.
– Молитесь, – ответила ему черная на фоне пылающего горна спина мастера.
Убийственно медленно текли минуты. Такаси чувствовал, как по его лицу ползут крупные капли пота, но не пытался их стереть. Казалось, любое движение, любой неверный вздох или даже мысль способны испортить заготовку.
– Хорошие глаза и упорство. Только эти условия помогают выковать действительно славный меч. – С этими словами Оно взял щипцы и извлек из горна заготовку. Не дождавшийся дополнительных указаний помощник протянул мастеру малый молот. Привычно взвесив орудие на руке, Оно начал аккуратно обстукивать заготовку, ловко сбивая с нее остатки глины и пепла. Когда заготовка была полностью освобождена от своей неказистой скорлупы, помощник взял молот побольше и, придерживая заготовку щипцами, зажатыми в правой руке, начал колотить по ней.
Уверенно стучал молот, звонко отвечала ему заготовка, плющась и удлиняясь. В ушах у Такаси стоял серебряный звон. Казалось, что весь мир состоит из резких пронзительных звуков.
