— Время подозрений прошло. На днях я имел довольно длительную беседу с Бринстом, из которой узнал массу интересного!
— Наш король сочиняет небылицы? Не замечал раньше за ним такого греха.
— Грех короля в том, что он разинул рот на ломоть, который не может проглотить. Правда, если учесть, что руководил его действиями и раздавал мудрые советы один безродный выскочка, то все объясняется банальной глупостью. А глупцов не казнят, их используют.
— Ты сам назвал советы мудрыми. Значит, Бринст не зря к ним прислушивался.
— Король слабак. Ему чуть пригрозишь — и он сделает все, лишь бы его царствующую персону оставили на престоле. А вот твой опыт правления через подставное лицо мне понравился. Зачем менять марионетку? Нужно просто тихо устранить настоящего короля. И шуму меньше, и виноватым в случае чего окажется только тот, кто восседает на золоченой табуретке.
Теперь Ниранду стало понятно: поступок короля продиктован далеко не наивностью, а самым тривиальным предательством. Иначе откуда у Дербианта такая осведомленность? Но почему?
Лесничий не разделял мнения агрольда о глупости коронованной персоны. Не выдерживало также никакой критики и утверждение о трусости короля. Да, тот опасался агрольда, но не настолько, чтобы плясать под его дудку.
— Насколько я понимаю, Далганию, да хранит ее Великий Трингор, ждут перемены. И многим они могут не понравиться, — покачал головой Ниранд. Дворянское сословие и зажиточные подданные Бринста почитали в качестве божества древнего могучего волшебника Трингора.
— Ты слишком проницателен, а потому опасен. — Дербиант одарил собеседника недоброй улыбкой.
— Представляю, сколько еще опасных в твоем списке.
— Немало, но всех их будет устранять Бринст беспощадный.
— И на сколько же лет ты наметил период королевских злодеяний?
— Года на два, не больше. К тому времени я сделаю из монарха такого монстра, что от одного его имени дети будут вздрагивать.
— А какой в этом смысл? — Ловчий продолжать тянуть время, чтобы успеть определить, каким типом магии обладают так называемые иностранцы.
— Подданные должны почитать своего властителя. Самое преданное почитание основано на страхе.
— Пожалуй, в чем-то ты прав. Но лично мне всегда претило выступать в роли пугала.
— Поэтому лично тебе и придется сойти с дистанции. А я через два года займу трон как добрый правитель. Относительно, конечно.
— Ты собираешься убить короля? — поразился ловчий. Любые амбиции должны иметь предел, а эти уже выходили за рамки здравого смысла.
