Пин стоял, окруженный шепчущейся и шушукающей толпой соседей, ошеломленный случившимся, не в силах произнести ни слова, а со всех сторон продолжали раздаваться все новые обвинения. Душа его наполнялась ненавистью к этим людям, пронырливым и коварным, сыпавшим ехидные замечания. Впрочем, мальчик и прежде прекрасно знал, как они относятся к отцу. Скрыть это было бы невозможно, как невозможно спрятать их длинные, горбатые носы или косые глаза, криво сидящие на уродливых лицах. Пин очень рано смекнул, что слеплен из другого теста. Детвора, жившая на той же улице, жестоко дразнила его, потому что мать Пина происходила из богатой семьи и потому что, когда она говорила, голос ее был по-северному мягок и мелодичен, а не скрипуч и резок, как у южан. Но сильнее всего людей бесило, что семейство Карпью притворяется, будто они не богаче прочих — такие же нищие оборванцы. «Вот уж дудки! — восклицали соседи. — Невозможно, чтобы у дамы с такими манерами и воспитанием не было денег. Да и зачем бы в таком случае Оскару Карпью жениться на ней?» А визиты дядюшки Фабиана только подливали масла в огонь: он всегда заявлялся разодетый в пух и прах (хоть в карманах у него не было ни гроша). Снова и снова приходилось Оскару давать ему от ворот поворот. «Нам нечем с тобой делиться», — говорил он.
Издевательства не прекратились даже после того, как мать Пина умерла. Случилось это в прошлом году. Тогда соседи опять затаили на Оскара зло — на сей раз потому, что он не поделился с ними богатым наследством. И напрасно Оскар снова и снова повторял: «Не было никакого наследства. Вы же знаете, я обычный плотник. У нас нет ни гроша за душой».
Соседи так и не поверили. А теперь, когда умер Фабиан, когда его убили, все опять тычут пальцем в сторону Оскара Карпью. Всю следующую неделю Пин денно и нощно рыскал по улицам города в надежде отыскать отца, но безрезультатно: Оскар бесследно пропал, не оставив сыну даже весточки. А еще через неделю Пину пришлось съехать с квартиры. В одиночку он не мог заработать достаточно денег, чтобы платить за такое жилье, да к тому же никто больше не желал терпеть его пребывание. Целых десять дней, которые дались мальчику очень нелегко, провел он в поисках хоть какой-то работы. В конце концов его принял на службу мистер Гофридус. Тогда Пин смог, по крайней мере, снять каморку у Бертона — хотя теперь он только и мечтал, как бы съехать оттуда…
Пин поежился. Большая снежинка, упавшая за ворот куртки, вернула мальчика к действительности. Услышав, как часы пробили очередную четверть часа, он вскочил на ноги.
