Заклинатель | страница 37
— Не прогоню, — добродушно ответил гробовщик, но для порядка строго добавил: — При условии, что этого больше не повторится.
Присев на краешек кровати, Пин попытался выкинуть из головы и Сивиллу, и Деодоната Змежаба. За дверью на лестнице раздались шаги. Из груди мальчика вырвался стон: он узнал эту грузную поступь. Может, рука у зубодера Флюса и легкая, зато уж нога тяжелее некуда.
Мальчик замер в ожидании привычного хлопка. Дело в том, что Бертон никогда не стучался в дверь костяшками пальцев — всегда только ладонью, плашмя. Подойдя к двери, Пин тут же скривился. Особая вонь, свойственная Бертону Флюсу, заявляла о его приближении даже сквозь закрытую деревянную дверь. Пахло от него множеством разных вещей, но в основном запекшейся кровью (чужой) и гнилыми зубами (его собственными).
Бертон Флюс стоял прямо перед дверью Пина, в полутьме коридора, облаченный в свой обычный костюм: серая сорочка (возможно, некогда бывшая белой) с широкими рукавами, стянутыми у манжет шнурками, жилетка, покрытая пятнами, вызывавшими самые жуткие подозрения, и темные матерчатые штаны неизвестного происхождения. Вокруг шеи его был обмотан платок, заскорузлый от спекшейся крови, а обувь была измазана грязью и еще кое-каким веществом — каким именно, понятно было сразу.
Впрочем, вовсе не костюм Бертона встревожил на сей раз Пина, а лукавое выражение его лица. Пин по опыту знал, чем это чревато. Одно из двух: он либо потребует повышения платы за съем (как случалось уже трижды в самое последнее время), либо выставит жильца на улицу.
— Слышь, парень, новость для тебя есть, — начал Флюс, потирая костяшки пальцев о ладонь другой руки, так что сухая кожа посыпалась хлопьями.
Пин скрестил руки на груди, а ноги расставил пошире. Он уже знал, что такая поза заметно облегчает общение с хозяином. Мальчик смерил пришедшего взглядом с ног до головы и обратно, сохраняя при этом совершенно бесстрастное выражение лица.
— В чем дело?
— Плата повысилась.
— Вы же знаете, я не могу платить больше! — возмутился Пин.
Бертон окинул комнату взглядом.
— Я бы мог поселить сюда в четыре раза больше народу, — заявил он.
— Четырех человек, хотите сказать?
Похоже, Флюс несколько растерялся. Он был не в ладах с арифметикой. Усиленно соображая, он запыхтел. Он всегда слегка нервничал, когда ему случалось выселять жильцов. Не то чтобы он переживал за дальнейшую судьбу выселяемых — скорее боялся, что поднимутся шум и крики. Для людей, оказавшихся в отчаянном положении, выселение из дома Бертона Флюса оказывалось обычно последней каплей, а в отчаянном положении люди идут на отчаянные поступки.
