— Ничего себе бедняжка! Да она меня чуть топором не зарубила!
Мы нашли в чулане веревку и, связав лжеГрохольскую по рукам и ногам, отправились на кухню.
Володька деловито постучал костяшками пальцев по стене.
— Да-а, — протянул он, — здесь заколеблешься электродрелью сверлить.
— Что же делать? Воробей ехидно сощурился.
— Ты же, Мухина, хвасталась, будто удар твоей левой ноги — полторы тонны. Вот и давай… — кивнул он на стену.
.— Ты не врубился, Воробей. В каратэ главное не удар, а концентрация. И еще поиск "нулевой точки".
— Какой, какой точки?
— Нулевой. Во всех живых и неживых организмах, — важно стала я разъяснять, подражая Семен Семенычу, — существует "нулевая точка"; по-японски она называется "юнь-цзу". То есть "самое уязвимое место". Возьмем, к примеру, лобовое стекло автомобиля. Если придорожный камешек случайно попадет в "нулевую точку", стекло мгновенно разлетится на тысячи осколков…
— Хватит умничать, Мухина, — сказал Володька. — Давай лучше ищи в стене эту самую "юнь-цзу".
Я начала медленно прохаживаться вдоль стены. А когда почувствовала, куда мне следует ударить, — ударила левой ногой…
И, заверещав от боли, запрыгала на правой.
— Ай-ай-ай! Больно-то как!!
— Наверное, сконцентрироваться забыла, — съязвил Воробей. — Эх, ты, горе-каратистка. Учись, салага, пока я жив.
Он отодвинул в сторону холодильник, стол со стульями и, разбежавшись, с криком "Й-а-а! М" вдарил по стене правой ногой. Но, как видно, в том месте "нулевой точки" тоже не оказалось. Отскочив от стены словно мячик, Володька врезался в посудный шкаф. Дверцы шкафа сами собой раскрылись, и оттуда посыпалась посуда., Грохот раздался неимоверный. Чашки, тарелки, блюдца — все вдребезги!!
— Ольга Васильевна говорила, что это очень ценный сервиз, — с сожалением вздохнула я, разглядывая усыпанный битой посудой пол. — Старинный китайский фарфор.
— Подумаешь, — проворчал Володька, потирая ушибленную ногу. — Что значит какой-то там китайский фарфор по сравнению со Вселенной.
Мы помолчали. Искать "нулевую точку" нам больше не хотелось.
— Вот ёксель-моксель! — выругалась я любимым ругательством генерала Глотова и со злостью пнула злополучную стену.
Просто пнула.
И вдруг…
Стена раскололась на две равные части.
Я не могла прийти в себя от удивления. А когда пришла, то увидела, что стена вовсе не раскололась, а раздвинулась. Как раздвигаются створки дверей в лифте.
Перед нами и в самом деле была кабинка лифта. Только не современная, а старая.
