— Так ты, хозяйка, стало быть, ведунья? — спросил он у нее, поблагодарив за угощение. Евдоха пожала плечами и промолчала.
— Ну да! — ответил за нее Филимон. — Иначе откуда бы она знала про нас?
— В избушке этой когда-то тоже ведунья жила, — промолвил Владигор. — Лерия. Не слыхала о такой?
— То родная моя сестра была, — тихо ответила Евдоха и вздохнула.
— Вот как! — удивился Владигор, и тут взгляд его упал на нож в узорчатом чехле, висевший на стене. — Постой, откуда это у тебя?
Он встал из-за стола, подошел и взял нож, с недоумением разглядывая его.
— То мальчика моего нож, — сказала Евдоха и обернулась к Филимону. — Он им черного ворона поразил. Знать, того самого, что на тебя напал.
— Мальчика? — переспросил Владигор, — Какого мальчика?
— Сыночка моего приемного, Дара.
— Где же он?
— Нету его. Уехал.
— Как — уехал! — чуть ли не вскричал Владигор. — Куда? Когда?
— Да с неделю уже, — ответила Евдоха, глядя на него с легким испугом.
— Что случилось, князь? — Чуча также забеспокоился. Ему, как и Филимону, было непонятно внезапное волнение Владигора. Затем Чуча спохватился, что не стоило обращаться к Владигору «князь», это было неосторожно при посторонней женщине, пусть даже и располагающей к себе, но никто, казалось, не обратил на это внимания.
Филимон подошел к Владигору и похвалил:
— Хороший нож. Метательный. Мне бы его пару часов назад! Не ушел бы тогда оборотень айгурский.
— Это Ольги нож, — сказал Владигор глухим голосом и обратился к Евдохе чуть не с мольбой: — Родимая, расскажи, что произошло. Откуда он у тебя и куда сын твой приемный уехал? И родители его кто такие? Живы ли, нет ли?..
Та покачала головой:
— Как много вопросов, князь. — Она заметила, что Чуча огорчен, и успокоила его: — Не вини себя, маленький человечек, что проговорился. Я и без того знаю, что князь Синегорья ко мне пожаловал. Угощение только вот не княжеское, не обессудьте. Да и хоромины мои… — Она обвела взглядом бедную горницу.
— Не томи! — простонал Владигор. — Коли живым ворочусь, и хоромы у тебя будут, и все, чего ни пожелаешь. Только правды не утаивай.
— Не надо мне ничего, — нахмурилась Евдоха. — А хочу я одного — чтобы ты, когда мальчика моего найдешь, заступником ему стал и всякие напасти от него отвел. Правда же вот какова…
И она повела рассказ с того самого зимнего утра, когда обессиленный жеребец привез ей младенца в ивовой корзине.
В назначенный час айгурские вожди, приглашенные на военный совет, расселись кругом на мягком ковре. Здесь был седоусый Малас, держащий в страхе мирное население Угры, презирающий стужу и даже в зимнюю пору совершающий набеги на побережье Борейского моря, чтобы застать врасплох охотников за моржовой костью. Был здесь и рыжеусый Аран, еще достаточно молодой, чтобы сутками не слезать с седла, уходя с добычей от погони свирепых савраматов. Из восточного кочевья приехал Салым, льстивый, хитрый, богатый, скупой и вечно жалующийся на нехватку денег. Были здесь и другие вожди, победнее и побогаче, похрабрее и поосторожней, которых объединяла мечта об огромной поживе, которую сулит будущая война. Лишь верховного вождя не было среди собравшихся. Его отсутствие вызывало недоумение, однако о причинах, затягивающих начало военного совета, никто не спрашивал и даже взглядом не позволял себе выказать нетерпения.
