Они шли недолго. Корневые стены сменились каменными, подошвы ступали по ровной твердой земле. Дышалось легко, но от земли веяло сырым холодом, кое-где лежал иней. Дар обрадовался, когда впереди появился живой огонь, и опять вспомнил об овсяных лепешках в заплечном мешке. Огонь горел в небольшом очаге, освещая и обогревая просторный зал со стенами из гранитных глыб. Легкий дымок поднимался и уходил в узкую щель на потолке. Рядом с очагом, вытекая из-под скалистого валуна, журчал в каменном желобе чистый ручей. В противоположном углу стояли бочонки и кадки, с потолка свисали пучки высушенных трав, связки кореньев, какие-то мешочки. Полка, также подвесная, была заставлена горшками и прозрачными пузырьками с разноцветной жидкостью. Под ней лежало длинное толстенное бревно со стесанным верхом, заменявшее, видимо, и лавку, и стол, ибо присесть больше было некуда.
В центре этого странного помещения лежала круглая каменная плита с начертанной на ней черной стрелой.
— Горит, горит мое полешко заветное! — радостно произнес Микеша, подходя к очагу. Он подержал над ним руки, будто хотел согреться. Пламя уменьшилось и загорелось ровнее. Старичок развязал свой мешок, достал из него сверток из лопуховых листьев, развернул, и в нем оказалось несколько свежих плотвичек. Микеша ловко нанизал рыб на ивовые прутья и пристроил их над огнем.
Пятнышко напился из ручья и отошел в сторону, спокойно наблюдая за действиями старичка. Дар спрятал под рубаху кристалл, присел на бревно и, тоже развязав свой мешок, вынул тряпицу с лепешками. Вкусный запах печеной рыбы уже начал щекотать нос.
Микеша подошел к одной из кадок, зачерпнул полную плошку моченой брусники и поставил перед мальчиком. Затем вернулся к очагу, убедился, что рыба испеклась, и наполнил вторую плошку румяными плотвичками.
— Угощайся, мил человек, — сказал он, присаживаясь на бревно. — Завтра трудный тебя ждет день, может, и не до еды будет.
Некоторое время они ели молча. Наконец Дар не выдержал:
— Микеша, откуда ты про меня знаешь? Расскажи мне… обо мне.
Старичок прожевал лепешку, тяжело вздохнул и озадаченно поскреб в бороде.
— Да знаю-то я не шибко много. Тут вот ведь странность какая. Иные наверху родятся, чтоб потом вниз сойти. Ты же под землею рожден, чтоб затем наверх подняться. И Переплут тебя щадит, и Перун лелеет, видать, нужен ты и тому и другому. А я что ж? Я человек маленький, только и умею, что Переплуту служить да со смертушкой дружить…
