Рум, верховный вождь айгуров, пребывал в хорошем настроении. Полулежа на мягких подушках, он взял с золоченого блюда, полного редкостных фруктов, розовый персик и надкусил его. Сладкий сок брызнул на дорогой восточный ковер, но и это не огорчило вождя. Он с благодушной усмешкой наблюдал танец девушек, отчего его длинный горбатый нос почти касался верхней губы. «Любая из них, — думал он, — была бы счастлива, помани я ее в свои покои…»
Внезапно тень давнего воспоминания пробежала по бледно-желтому лицу вождя. Кончики тонких усов дрогнули у подбородка. Начальник стражи вопросительно покосился на повелителя, но Рум не замечал его. Он вспомнил об оскорблении, самом возмутительном оскорблении, нанесенном ему когда-либо. И не где-нибудь, а здесь же, в этом же самом шатре, стоящем на вершине неприступной Вороньей горы.
Случилось это вскоре после удара Великой Молнии, пронзившей гору до самых ее глубин. Рум был тогда простым воином, верховодящим небольшим отрядом разбойных кочевников. Не знающий страха, хитрый и беспощадный, он совершил с десяток разорительных набегов на Синегорье и Ильмер. Добыча его была велика, потери ничтожны, и когда старый айгурский вождь Ахмал пригласил его среди прочих отважных воинов на пир, Рум преподнес ему самые богатые дары, сумел понравиться, был приближен и назначен советником и казначеем взамен прежнего, проворовавшегося и принявшего лютую смерть в котле кипящей смолы.
Ахмал был огромен, толст, никогда не покидал своего стана и очень любил пиры, устраивая их по поводу и без повода. Он один мог съесть горного рифейского барана, целиком зажаренного на вертеле, и выпить бочонок таврийского вина. Рум с тайной усмешкой подумывал, что ради того, чтобы этих бочонков было у Ахмала вдосталь, он и заключил мирный договор с Братскими Княжествами. Вскоре Рум узнал, что вино требовалось вождю и для других целей.
Еще Ахмал любил наложниц, предпочитая смуглым айгуркам белолицых девушек. Их тайным полоном занимался специально назначенный для этого отряд из провинившихся воинов, у которых были отрезаны кончики языков, чтобы они не смогли даже под пытками рассказать, чей приказ выполняют.
В разгар одного из пиров к Ахмалу привели очередную пленницу со связанными руками. Ее светлые волосы были коротко острижены, янтарные глаза яростно сверкали. За плечами у девушки висели гусли.
— Развяжите ей руки, — велел вождь и, вытирая жирные пальцы белой лепешкой, обратился к пленнице: — Спой, красавица, угоди мне. Угодишь — отпущу.
