Шиловский разогнул затекшую поясницу и пошел за опокой. Бригада только что ушла по домам, а ему оставалось заформовать последний стержень. Шиловский посмотрел на два аккуратных ряда форм, пересчитал. До двух десятков не хватало как раз одной. Шиловскому было приятно знать, что это он сделал девятнадцать ровно чернеющих прямоугольников, что ночь кончилась и огненное кисельное варево заполнит скоро трепетные пустоты в набитых землей опоках. Нет, все-таки надо было сделать двадцатую для ровного счета…
Преодолев усталость, Шиловский принес две опоки — бездонные чугунные ящики с ручками. Быстрым, давно отработанным и потому незаметным для него самого движением он установил нижнюю опоку, притер ее к земляной площадке. Земля была уже сухая. Он совковой лопатой наносил прямо от бегунов свежей, чуть влажной формовочной массы, насыпал в опоку и вдавил в нее половину смазанной жидким графитом деревянной модели. Затем он плотно утрамбовал землю пестиком, сровнял ее заподлицо со срезом модели, посыпал белым мелким песочком. Мягкой волосяной кистью смахнул с дерева крошки земли и соединил верхнюю половину модели с нижней. Оставалось положить сверху вторую опоку, установить формочку заливочного отверстия и набить опоку землей. Он сделал это довольно быстро. Осторожно проволочным стерженьком протыкал отверстия для выхода газа и распрямился.
Поясницу ломило, очертания опоки смещались в глазах. Но теперь была самая приятная часть работы. Шиловский любил этот момент, когда надо вскрывать форму и вынимать половинки моделей. Если все было хорошо, если не отвалилось ни кусочка формовочной массы, то было приятно, как в детстве, когда удачно отгадываешь загаданную кем-либо загадку.
Он слегка раскачал и осторожно вытянул из земли деревяшку для формовки заливочного отверстия: она вышла легко, без задержки. Руки потомственного формовщика почуяли б даже самый крохотный обвал формовочной массы…
Снимать верхнюю часть формы надо было вдвоем, и Шиловский оглянулся. Только вагранщик Гусев дремал у гудящей вагранки да вверху, на завалочной площадке, сказывался завальщик Гришка Устименко. Черный громадный объем цеха уходил далеко в темноту, фермы арочных перекрытий громоздились вверху, уходя в перспективу. Мощный, сейчас безмолвствующий балочный кран чернел вверху от стены до стены, крюк его недвижно висел на тросе. Вагранка гудела спокойно и деловито.
— Але, Гусев! — крикнул Шиловский. — Александр Михайлович! Помоги, последняя форма…
