— Нет, брат, тут разъяснения не помогут! — Лузин, щелкая суставами пальцев, отвернулся к окну. — Тут дело серьезное. Давай беги за Веричевым! Усова и Дугину я предупредил. Скажи, чтоб шли срочно!
Лузин повернулся к Микулину, и тот, не оглянувшись, вышел. Лузин чувствовал, что Микулин, если действовать решительнее, пойдет за ним, и теперь прикидывал, как поведут себя остальные члены ячейки. Веричев, лесной объездчик, несомненно, поддержит, остаются учительница Дугина и Усов. Эти неизвестно как себя поведут. Плюс голос самого Сопронова… Риск, конечно, был. И все же Степан Иванович твердо решил собрать ячейку.
Он поднялся наверх в мезонин. Сопронов, красный и непроницаемый, ходил по комнате и даже не оглянулся на Степана Ивановича.
— Что же, Игнатий Павлович. — Лузин спокойно положил на стул пыжиковую шапку. — Я думаю, надо собрать ячейку, поговорить…
— А о чем говорить? — огрызнулся Сопронов. — Нам говорить не о чем…
— Найдется о чем!
— Ты почему от меня скрыл, что пришла бумага на Пачина?
— Я этого не скрывал. Решение губисполкома пришло третьего дня, а ты меня насчет Пачина не спрашивал!
Сопронов хотел что-то крикнуть, но осекся, в дверях появилась черная голова Митьки Усова.
— Давай, давай, заходи, — сказал председатель. — Где остальные?
— Чичас придут.
Митька долго перекидывал свою остамевшую ногу через высокий порог мезонина, так долго, что напустил холоду, и подошла Дугина. Она поздоровалась со всеми за руку и мужскою походкой прошла в угол. Все молчали. Вскоре послышались голоса и остальных членов ячейки, Микулина с Веричевым. Они, громко разговаривая, поднимались по лесенке, но, почуяв молчание, сразу затихли. Веричев тоже за руку поздоровался с присутствующими.
Сопронов ни на кого не глядел. Он сидел теперь за столом, бледный, играл и постукивал карандашом о столешницу.
Все шесть членов Ольховской ячейки молчали. Дугина курила тонкую дешевую папироску, роняя пепел на длинную юбку. Она сидела нога на ногу, моргала усталыми, блеклыми глазами и не понимала, что происходит.
Веричев, видимо предупрежденный Микулиным, строго и неподвижно глядел на улицу. Почему-то спереди он был очень похож на женщину, тогда как сбоку лицо его казалось большеносым и мужественным. Микулин только теперь заметил это и опять, уже совсем не к месту, улыбнулся. К счастью, никто не заметил этой улыбки. Митька Усов бережно отодвинул далеко в сторону негнущуюся свою ногу в большом, много раз чиненном валенке. И тоже затих, но от непривычки к молчанию он не знал, какое принять выражение лица. Он то насупливал брови и старался глядеть в одно определенное место, то важно отворачивался к окну, то жевал губами.
