* * *
Мне бы броситься бежать, однако ноги не слушались. Я судорожно прижала руки к груди и вдруг ощутила, что амулет-бабочка — подарок Причесаха — ожил. Бабочка энергично шевелила крылышками, словно силясь взлететь и защитить меня от чудовища. И я поверила, что эта крошка действительно сможет это сделать, и стиснула дрожащими пальцами цепочку оберега с отчаянием утопающего, хватающегося за соломинку.
Из-под моих пальцев вырвался тонкий — не толще вязальной спицы — зелёный луч и уперся в драконий глаз. Нет, зверюга не сдохла в страшных мучениях, не взревела от боли и не кинулась прочь — она замерла на месте, и в её взгляде проступило удивление. Дракон чуть наклонил голову набок, словно прислушиваясь к невидимому собеседнику, пожевал губами, зашипел — не зарычал, а именно зашипел как змея, только громко, — и… подался назад. Я не поверила своим глазам — крылатая бестия отступала! Громадные кривые когти двух мощных лап, которыми чудовище вцепилось в деревья, втискивая себя между ними, соскользнули, срывая целые пласты коры и оставляя на покалеченных стволах глубокие белые борозды, и комодоподобная башка с ковшеобразной пастью исчезла. Уцелевшие ветки затрепетали под порывом ветра — дракон подпрыгнул, взмахнул крыльями и взлетел вертикальным стартом. Звёздное небо, ясно видимое через оставленный драконом пролом, на миг задернула тёмная тень, затем она исчезла, и наступила тишина — такая, что слышно было, как падают на землю сорванные листья.
Я как стояла, так и села на задницу — ноги потрясённую меня уже не держали. Руки тряслись мелкой дрожью, во рту была тошнотная горечь, словно с дикого бодуна, и прошло минут пять, прежде чем я начала хоть что-то соображать. Да, такой стрессик явно не для слабонервных — захлебнуться можно от избытка адреналина, реально.
Придя в себя, я первым делом прислушалась — кругом было тихо. И мой амулет уснул: бабочка замерла и снова стала просто изящным украшением. Магия, блин горелый…
Цепляясь за дерево, я кое-как встала и позвала севшим голосом:
— Верт, эй… Ты где?
Молчание. Меня легонько стукнула по макушке обломанная ветка, застрявшая где-то наверху и только теперь решившая упасть. Я вздрогнула от ушей до пяток и снова окликнула своего доблестного защитника — уже громче:
— Эгей, сотник! Ты живой?
Темнота зашевелилась и постепенно приняла очертания человеческой фигуры. Мой рыцарь выглядел неважно — это было видно даже при слабом свете звёзд. Сотник хрипло дышал, кожа на его лице была содрана — драконья шкура сработала не хуже напильника, — но славный воин, опираясь на меч (не выпустил оружия из рук!), первым делом спросил:
