— Заткнись, полукровка, — вмешался Родгар, заметив как окаменело лицо Данталиона.
— С Искусителем вы перегнули, недооценив меня, и переоценив ее. А вот человеческое отродье…
— Довольно. — Данталион резко встал, дав понять Родгару что разговор окончен, — я извещу Совет, что ты отверг мое предложение. Теперь решение будут принимать другие.
Проследив, как Родгар выводит пленника прочь из кабинета, Данталион задумался. Он с самого начала понимал, что затея могла не удасться, но был к этому готов. В конце концов, жизнь Валара не была такой уж ценностью, и если у него получится надавить на Совет, то будет иметь полную свободу действий.
— Знаешь, я это сделала — убила. Впервые в жизни. Понимаю, что ты не можешь меня услышать, но все же, мне станет легче, если я об этом расскажу хоть кому-нибудь. Ты моя сестра, все, что у меня осталось. Ты не поймешь того, что я сейчас испытываю, впервые запачкав руки в чужой крови. Но теперь мне кажется — убив его я убила часть себя. Знаю, как глупо это может звучать, учитывая, кто ты есть, но… Я ненавижу себя за то, что мне пришлось это сделать, ненавижу Данталиона, Родгара. Иногда, мне кажется, что я готова возненавидеть даже тебя… Это низко, знаю, но ничего не могу с собой поделать. Я не допущу твоей смерти, чего бы мне это не стоило, но в глубине души меня ужасает то, что мне еще предстоит совершить. Господи! Я же только хотела найти сестру!
Я едва уловила, как открылась дверь, и в комнату степенно вошла молоденькая демоница. Из низших, чей удел вечно быть прислугой тех, у кого больше силы. Странно, но если бы Данталион не объявил меня своей дочерью, то я бы занимала куда низшую ступень чем сейчас она.
— Здравствуй, Ариена. — ответила я ни ее кивок. Иногда мне удавалось перехватить ее взгляд, и я невольно содрогалась, понимая — то, что ко мне испытывает эта демоница вполне может вылиться однажды в неприкрытую ненависть и желание уничтожить. Впрочем, за то время, что я здесь провела, мне было не привыкать.
— Я должна привести ее в порядок, — не скрывая враждебного тона, пояснила демоница.
— Я помогу, — видя, что возражений не последовало, я склонилась над Ларисой, приподнимая и поддерживая ее.
В тот момент я не сводила глаз с бледного лица своей сестры. Мне вдруг показалось, что спокойствие ее покинуло, дыхание сбилось, и внезапно Лариса открыла глаза.
Растеряно дернувшись, я увидела торжествующую улыбку на лице Ариены, понимая, что именно она каким-то образом стала причастна к перемене в состоянии моей сестры. Но было уже поздно — Лариса, больно вцепившись мне в руку, потянула на себя.
