— То есть как? — слегка возмутился Последов. — Будто вы не знаете о моем отношении ко всем этим осенне-летним кампаниям! Не надо, Вадим Львович, бередить мои раны… И ничего не поделаешь… Подскажите-ка лучше мне, кого с вами объединить. Может, лаборантку Милочку, а? — хитровато улыбнулся он. — Вы-то возражать не станете, только нам тут без нее никак не обойтись…
Но я не принял его заигрываний. Я категорически отказывался от поездки, мотивируя это самыми резкими оценками порочной практики оттягивания научно-инженерных кадров на малоквалифицированные работы. Я свободно сыпал давно известными в нашей лаборатории цифрами и фактами — от реальной стоимости одной добытой таким способом картофелины до глобального ущерба делу научно-технического прогресса.
До Всеволода Тихоновича постепенно дошло, что разговор идет всерьез, что его сотрудник не просто пытается отвертеться от неприятного копания в земле и многодневного отсутствия бытовых удобств, не просто уклоняется от очередного удара дирекции по своей теме, а замахивается на нечто большее. И тогда Последов разозлился по-настоящему.
— Значит, по-вашему, весь наш коллектив — сплошные тупицы и бездельники? — ехидно спросил он. — Значит, вы один умница и праведник, да? Так вот, или вы немедленно побежите домой собираться и завтра к восьми ноль-ноль явитесь к нашему подъезду с большим ведром, или я сию минуту сообщу Константину Ивановичу содержание нашего разговора. И тогда пеняйте на себя!
Я еще раз отчетливо подтвердил свой отказ, и Последов тут же связался с директором. Отмечу, что разговор наш он передал в моем присутствии и довольно точно. Он вообще не вредный мужик, наш Всеволод Тихонович, просто в данном случае он попал в безвыходное положение. Но и в этом положении он проявил себя неплохо — как бы протянул мне тоненькую спасительную соломинку, сославшись в сообщении Топалову на мои незавершенные экспериментальные серии…
Топалов тут же вызвал меня к себе и попросил высказаться в присутствии секретаря партбюро товарища Чолсалтанова. Я высказался, они не мешали, краснели, бледнели, но не мешали.
Потом Чолсалтанов хмуро и серьезно спросил, обращаясь почему-то к портрету над головой Константина Ивановича:
— Верно ли я понял, что товарищ Скородумов считает нас саботажниками?
— Мы и есть саботажники, — вздохнул Топалов. — Мы саботажники научно-технического прогресса, потому что помним о картошечке, которую любит кушать наш коллега-правдолюб. Вероятно, нам с вами, Салтан Ниязович, придется съездить в колхоз и собрать для товарища Скородумова хороший урожай.
