Сказать бы ему:
— Слушай, Потапыч, ты неглупый дядька, и есть другие цели, ради которых стоит жить.
— На 110 рэ в месяц? — переспросит Потапыч.
— Даже так, — скажу я, — но не растрачивать же себя на лазейки. Разве твой приварок стоит твоего риска? Ты же мог учиться, пробиваться к более приличному положению.
— Если бы все кладовщики пробились в министры, — ухмыльнется Потапыч, — похуже вышло бы, Эдик. Да если б я куда прорвался, а на склад посадили моего помощника Федьку, он за неделю бы все вычистил…
— Но живут же тысячи людей, — пылко скажу я, — и на сто десять, и на меньшее, и на большее, и я как-то живу…
— Как-то? Ну и отдай завтра полторы сотни, — бросит Потапыч и снова выскочит из подъезда.
Тьфу ты, чертово колесо! Как быть? И наука в голову не лезет. Но считать надо, никуда не денешься…
* * *
Нет, зря я это думал, что разговорчиками от Потапыча отделаюсь. Плевать ему на разговорчики.
Заглянул ко мне под вечер и, конечно же, перебил на самом интересном месте. Уравнения побоку, любезничаю с дорогим соседушкой.
Сначала будто бы без особого повода — сахарку одолжить. Шутит старик, у него запасов на любую блокаду хватит. Но я, разумеется, услужливо хватаю сахарницу, несу ему, а там — песочка на дне, от силы на пару чашек чая, но не это же он имел в виду.
Потапыч хмыкнул, глазенками захлопал.
— Да уж ладно, — говорит, — обойдусь.
Ну я, понятно, соловьем залился, дескать, рад помочь, собирался купить, да забыл.
— Да уж ладно, — бурчит Потапыч, — обойдусь как-нибудь…
И слава те Господи, совсем заворачивается. Но не за сахаром же он приходил! Постоял у двери, малость помялся, потом махнул рукой и прямиком в комнату. И сразу к делу.
— Послушай, — говорит, — Эдик, тут вопросик один имеется. В общем, у тебя знакомого какого в институте нет, а?
— В каком, — спрашиваю, — институте?
— Как в каком? — удивляется Потапыч. — В том, где высшее образование получают, в двух кварталах отсюда…
— Есть, — отвечаю.
Потапыч буквально на глазах расцветает и на редкость сладенько улыбается:
— Хе-хе… так мы с тобой, Эдик, дружить будем.
Я пока, как говорится, не врубаюсь и, пожалуй, рад даже, что он не о долге, а о дружбе. Между тем, Потапыч переходит в прямую атаку.
— Эдинька, — говорит он ласково, — у меня, сам знаешь, Витек немного оболтус, так его пристроить бы, а?
Ага, картина проясняется. Витек, его старший сын, по слухам — весьма выдающийся оболтус. Положеньице!
— Видите ли, Яков Потапыч, — отвечаю я, многозначительно затягивая слова, — это сложно. У меня связи не то, чтоб очень… И вообще, в этом смысле связей нет. И вряд ли…
