Я подошел к двери и открыл ее. Там стоял Йенс. Прямо передо мной. С диким воплем она вытолкала меня и захлопнула дверь. Я слышал, как она закрывала замок и задвигала щеколду. Я посмотрел на Йенса. Везде было тихо. Как будто все застыло. В это мгновение в его лице не было ничего человеческого, ничего знакомого. Красная морда, а на ней почти белые глаза. Я подумал, что он меня убьет. Сейчас он меня убьет.
Я рванул мимо него и со всех ног полетел вниз по лестнице. Было слышно, как перед ним открылся лифт. Я мчался, бросив коробку с вещами Кристины, прямо на лестнице. Лифт шумел. Я бежал. А когда я очутился внизу, он снова был передо мной. Мощной рукой потянул к машине. Хочешь не хочешь — пришлось сесть. Я вспотел от страха, от настоящего ужаса. Хотел выскочить. Но он уже поехал. Таращится в ветровое стекло и жмет на газ. Светофоры, машины — ничто его не интересовало.
«Знаешь, я решил умереть, но мне нужно забрать с собой как можно больше жизней. И тебя заберу. И других. Сейчас выеду на шоссе, на встречную полосу. Звучит неплохо, правда? Или ты отдашь предпочтение тротуару?» Он рывком повернул руль. И подъехал совсем близко к пешеходной дорожке. «Посмотри на них, на этих онанистов, — он показал пальцем на идущих по тротуару прохожих (в основном это были молодые люди). — Не скажешь же ты, что хоть одного из них жаль. Что жаль нас с тобой. Никого не жаль. Давай поедем ко мне. У меня есть большой нож. Сыграем в интересную игру. Сначала я воткну нож в твое тело. А потом ты сделаешь то же самое со мной. По очереди, как положено друзьям. Играть будем до тех пор, пока один из нас не сдохнет. Заканчивать раньше нельзя. Я не разрешу тебе закончить раньше».
Я был не в состоянии мыслить. Внезапно он завыл, вцепился в меня: «Ты ведь мой друг. А дружба — это так важно. Важнее всего прочего. Друзья никогда не расстаются». И вдруг заорал: «Это чертово корыто не дает больше ста восьмидесяти!» И начал бить кулаком по спидометру. У меня мелькнула безумная надежда, что сейчас появится полиция. И остановит нас. Должны же они задержать автомобиль, который несется по Леопольдштрасе и сворачивает на Фридрихштрасе с такой скоростью, что трещат колеса. Обычно они тут как тут. Пешеходы прыгали в разные стороны, орали. Но он ничего не слышал. Просто не воспринимал. Неожиданно он затормозил. И несколько секунд сидел тихо. Потом сказал: «Сейчас мы чего-нибудь выпьем».
На подгибающихся ногах я шел рядом с ним к ресторану. Мы сели. Он сказал совершенно нормальным голосом: «У меня нет никого, кроме тебя. Ты всё, что у меня осталось. Мой единственный друг. Если ты уйдешь, мне конец». Стараясь не встречаться с ним взглядом, я пробормотал: «Мне срочно надо в туалет». Когда я закрыл за собой дверь и оказался в темном коридоре, ведущем к туалету, у меня появилось ощущение, что я избежал смерти. Я выскочил через запасной выход и помчался через двор на улицу. Бежал, бежал, бежал. У меня заболел живот. Но теперь я почти не обращал на это внимания. И не сразу заметил, что изгадил штаны. Мне не было противно. Мне стало все равно. У меня была только одна мысль, на все тело — одно-единственное желание: бежать. Неожиданно я остановился. Подумал о Кристине. Мне захотелось к ней. И никуда больше. Показалось, что это необходимо. Обязательно. Собственно говоря, я даже не представлял, как попасть к ее дому. Но и об этом я не думал. Просто бежал. Мне нужно было оказаться у нее как можно быстрее. Я хотел говорить с ней, быть с ней рядом, охранять ее. Я понятия не имел, не едет ли к ней Йенс. Или уже давно поджидает меня прямо у нее дома. Еще ни разу в жизни я не бегал с такой скоростью. Пролетел через полгорода. В загаженных штанах. И наконец попал на нужную улицу и увидел нужный дом. Несколько секунд стоял на площадке и хватал ртом воздух.
