(Владимир Ходырев был вторым секретарем Ленинградского обкома КПСС, а с 1983 по 1990 год — председателем Ленгорисполкома. — Прим. И. Р.) так нам и говорил: «Ты же здесь родился, ты за памятники должен играть!» Еще этот человек запомнился тем, что приходил на базу и рассуждал: «Что-то вы головой плохо играете. Павел Федорович, а вы им домашнее задание даете?»
А насчет тех машин — никто тренера за язык тогда не тянул. В 84-м мы от такой перспективы ошалели, 85-й еще как-то перетерпели. Пошел 86-й. Мы стали взрослеть, уже появились семьи, дети, надо было как-то материально себя обеспечивать. И я стал ходить к Пал Федорычу и напоминать: «Ну а что с машиной?»
Поначалу делал это очень аккуратно. Потом немножко настойчивее. А потом уже, может быть, и нагло. Мы тогда не учитывали, что тот же Садырин машину не может сам нарисовать и вручить. Думали только об одном: есть обещание, и оно должно быть выполнено. Пал Федорыч сначала отшучивался, потом отвечал с раздражением. А однажды и вовсе перешел на ненормативную лексику. Я никогда и представить не мог, что между нами может такое произойти. Но еще больше, чем мата с его стороны, я не мог предположить, что сам отвечу ему тем же…
Дмитриеву машина досталась только в марте 87-го, когда он поставил перед Садыриным ультиматум: или машина, или уход в «Динамо», куда его активно звал тренер Эдуард Малофеев. Сбылась поговорка о том, что обещанного три года ждут.
— Меня вызвали и сказали: вот твоя машина, — говорит Дмитриев. — Я спросил — а где Баранника? Садырин ответил, чтобы я за себя беспокоился, а с Баранником он сам разберется. В такой обстановке мы как футболисты уже не прогрессировали, а деградировали.
По словам Мельникова, на команду после чемпионства выделили пять или шесть «Волг» и столько же квартир. Он, ветеран команды, получил «двушку» в 81-м, после бронзы. Тогда у него уже был один ребенок, в 85-м родился второй. Несколькими месяцами ранее, когда жена Мельникова уже была «в положении», футболист подошел и попросил в связи с новыми обстоятельствами расширить жилплощадь. Ответ был такой: «Пока нет двух детей — не положено». В результате, когда мы не очень удачно выступили, эту квартиру по срокам отодвинули, а потом я закончил карьеру. И так ее и не получил.
— Все ожидали, что за 1984 год каждому достанется что-то приличное, — вспоминает Мельников. — Но потом начали откладывать: один, мол, плохо играет, недостоин. Другой нарушает режим — и так далее. Этот шлейф, насколько знаю, тянулся и дальше, после моего ухода.
