Начальник оперчекистского отдела (он развалился за столом, и кашне его серебристое сильно свешивается):
— …уступок??
Ровный голос Мантрова:
— изменений к лучшему. И все опять наладится. И мы обеспечим вам план.
Начальник оперотдела:
— Ишь, лаковый какой! Не с того конца тянешь! Может, вам еще картошку с подсолнечным маслом? Вы — бордель свой прекратите!
— Я сказал, что думаю. Я предложил разумный план умиротворения.
Майор вздыхает:
— Я думал, ты умней чего скажешь, Мантров. Что я эти соленые арбузы вам — нарочно что ли искал? Отгрузили нам с базы два вагона теперь их не спишешь, надо в котел класть. Еще кто?.. Тимохович?
В дальнем углу поднялся
Тимохович. У него грубый шрам от угла губы. В набухших узлах весь лоб, со склонностью к упрямой мысли. Нетесаный, говорит — как тяжело трудится. Тихо:
— Я часто соглашался раньше… как и все у нас считают… что мы, заключенные Равнинного лагеря, живем как собаки.
В президиуме оскалились, сейчас перебьют.
Многие бригадиры обернулись, все замерли. Тимохович очень волнуется, запинается:
…Но когда я хорошо подумал, я понял, что это не так.
В президиуме успокоились.
Бригадиры, бригадиры…
…Собака ходит только с одним номером, а на нас цепляют четыре… Собака отдежурила смену — и спит в конуре, а нас и после отбоя по три раза на проверку выгоняют… Собаке хоть кости мясные бросают, а мы их годами не видим…
Президиум. Начальник оперотдела протянул руку — перебить.
Майор открыл рот и никак не вымолвит.
…Потом у собаки…
Оглушающий звон разбитых стекол.
Позади президиума на черном ночном стекле — разбегающиеся беленькие змейки трещин.
И сразу — рваные остроугольные дыры в стеклах первой и второй рамы. Падение камня. Дозванивают падающие стекла. Чей-то громкий злорадный выкрик тут, в комнате:
— Салют!!
Смятение в президиуме. Бекеч вскочил:
Отрывистая смена кадров:
Камень на полу! — на пустой полосе между президиумом и бригадирами.
Сжал челюсти Бекеч: ловить! И бросился в дверь как был, без шапки, волосы разметались.
Майор вскочил (шинель свалилась на стул). Президиум — на иголках, дергается головами. Назад на дыру. Перед собой — на камень. На бригадиров.
Бригадиры как один — переклонились вперед, впились в президиум. Молчат зловеще.
Вьется майор на председательском месте, крутит головой в испуге.
Молчат. Напряглись. А если кинутся? Растерзают.
Президиум. Два окна позади, одно разбитое, другое целое.
Трое уселись кой-как, майор наволакивает шинель на плечи, стоит и жалобно стучит кулаком по столу, как бы призывая к… тишине.
