Направился как-то в знакомое кафе, что под горой Кастель. Опять мороженое, коктейль, немного клубники, немного морского ветра со стороны мыса, где пансионат "Кристалл". Потом — вверх, вверх, туда, где я однажды побывал. Та же тропа. Те же камни. Куртина горной лаванды. Дрок и шиповник в цвету. Поворот. Крутой склон. Еще минута-две, и я увидел бы этот корпус, если бы не досадное обстоятельство. Раздался собачий лай. Из зарослей выскочила сразу целая свора. Злобные, голодные псы, зловредные, завистливые дворняги. Настоящая собачья свадьба. Такого я никогда не встречал в своей жизни. Но для юга это, пожалуй, не так уж и удивительно. Барбосы, безродные пегие полканы и просто жучки загородили мне дорогу. Я не мог обойти их стороной — шиповник в человеческий рост непроходим. Злобный, протяжный, какой-то особенный рык — я был тому причиной. Мое присутствие им не нравилось. Они показывали мне зубы. Я замер. Стал отступать. Если бы я повернулся спиной, они бросились бы па меня всем скопом. Три пса были уже готовы это сделать, но я отступал очень медленно, не спуская с них глаз, как это ни трудно на склоне.
Они следовали за мной метров сто, потом оставили меня. Настроение было испорчено. Очаровательное воспоминание точно испарилось. У меня не осталось никаких желаний на остаток вечера. Я сел за столик уже в другом кафе и слушал записи — в десятый раз одно и то же. Потом подошел к художнику, который тут же, на площади, рисовал портреты с помощью оптической системы — и он взялся за карандаш. Под портретом он по моей просьбе написал: "Портрет левитатора. Май 1988 года". Поставил свою подпись и протянул руку за червонцем.
Памятуя о собачьей своре, я в один прекрасный день обошел это место по другому склону горы, поднялся мимо дома отдыха "Дубна" к едва знакомому месту, и мне показалось, что корпуса нет, не существует. Густой воздух, настоянный на травах и цветах. Марево над горой, а корпуса нет. Такого, разумеется, не могло быть. Ни ремонта, изменившего внешний вид до неузнаваемости, ни сноса дома строители предпринять не смогли бы, даже если за перевыполнение плана полагалась бы премия, равная годовому окладу.
И я, проплутав минуты две в зарослях, выбрался на скалу и увидел корпус. В холле сидела женщина. Она не обратила на меня внимания. Я подошел к лифту и вспомнил, как угадал тогда этаж. Но сейчас цифра выветрилась из головы: я ведь тогда прошелся пальцами по белым кнопкам как левитатор, не обращая на это особого внимания. Я вошел в кабину. Нажал наугад. Еще раз. Пришелся пальцем по всем кнопкам. Никакого результата. Мигнули лампочки, зеленый огонь вспыхнул и погас. Я вышел из кабины, оглядел холл. Должна была быть лестница для пешеходов. Мой рассеянный взгляд скользнул по дверям лифта, и тогда я смутился. Увидел табличку, извещавшую, что лифт не работает.
