Но произошла непредвиденная осечка. После года войны экспедиционная армия стала походить на седока, оседлавшего тигра, – и соскочить нельзя, и рискованно скакать дальше... Япония прочно завязла в войне с Китаем.
Продвижение японских войск на полях Китая в немалой степени тормозилось действиями русских летчиков-добровольцев, пришедших на помощь сражающемуся народу. В первую годовщину японской провокации у моста Лугоуцяо военный министр гоминдановского правительства Хо Ин-цин – правая рука Чан-Кай-ши – дал интервью китайским журналистам. Генерал сообщал о возросшем сопротивлении Китая японской агрессии, приводил факты, рассказывал о героизме бойцов гоминдановской армии и партизан, сражающихся в тылу японских оккупационных войск. Он говорил об успешных действиях китайских летчиков, вспоминал о дерзком рейде на остров Формозу, об ударе по аэродрому в Уху, о потопленном авианосце «Ямато-мару», о военных и торговых кораблях противника, затопленных у китайского побережья и на реке Янцзы, о налете китайских бомбардировщиков на остров Кюсю...
Хо Ин-цин подвел итоги борьбы в воздухе: за год войны японская авиация в Китае, насчитывающая две тысячи машин, потеряла из них больше шестисот. Военный министр еще отметил, что в составе военно-воздушных сил на континенте имеется двести пятьдесят германских и итальянских боевых машин. Их обслуживают четыреста иностранных летчиков и авиатехников, приехавших из Европы и сражающихся на стороне японцев. Вот с кем приходится воевать доблестным китайским летчикам!
Все успехи, достигнутые в освободительной войне, Хо Ин-цин относил к заслугам китайских вооруженных сил. Ни одним словом он не обмолвился о действиях советских летчиков-добровольцев. Это было тайной...
А сиоганьская группа и другие авиационные части советских летчиков продолжали драться в китайском небе. Из далекой Москвы прибывали новые добровольцы на смену ветеранам, возвращавшимся на родину. Но не всем добровольцам суждено было увидеть вновь старых друзей, леса Подмосковья, украинские степи... Они навечно остались лежать в китайской земле, в могилах, вырытых под Нанкином, Ханькоу, Кантоном, или в безымянных, затерянных где-то могилах... Неведомо где затерялся и Вадим Губанов.
– Знать, умер казак на чужбине далекой... – грустно повторял Тимофей Крюкин, тяжело переживая гибель товарища.
В начале осени, считая по календарю, потому что кругом все еще стояла сухая тропическая жара, на полевом аэродроме произошло событие, радостно взволновавшее летчиков-добровольцев. В тот день ждали приказа на вылет и, как обычно, сидели на пожелтевшей, выгоревшей траве, в тени бомбардировщика, раскинувшего над землей свои могучие крылья. Выдались редкие часы затишья – в воздухе было спокойно, все самолеты стояли на поле, готовые по сигналу подняться... Тимофей встал, разминая затекшие ноги, отошел покурить. Достал портсигар, чиркнул спичку и, не донеся ее до папиросы, прислушался. В воздухе гудел самолет. На слух Тимофей определил, что к аэродрому приближается чужой самолет, и тут же увидел в воздухе контуры японского истребителя «И-96». Он летел низко, чуть ли не на бреющем полете, и похоже было, что заходит на посадку. А может, хитрит... Летчики бросились к машинам, а дежурные истребители уже брали разбег, чтобы встретить противника в воздухе. Но тут японский моноплан, не проявляя враждебных намерений, явно пошел на посадку... Он коснулся земли и покатился по бетонированной дорожке. Может, японец спутал аэродром?!
