Оболочкой для бомбы послужил рулон туалетной бумаги, обмотанный изолентой. Взорвав ее, он удрал из тюрьмы, вот я и подумал: «Надо бы узнать, где тут собака зарыта».
Как я едва не разнес себе черепушку
В «Сделай сам» продавались одноразовые пистоны. Они лучше тех, что продавались в рулончиках: больше пороху и громче бабахают. Я по многу часов избавлялся от лишней бумаги и складывал очищенные заряды в банку. Еще у меня была банка с полусмертоносной пинг-понговой пылью.
Как-то днем я сидел в нашем гараже — ветхом и покосившемся, с земляным полом, как и тот, с пулеметными патронами. Дело было после Четвертого июля, и в сточных канавах валялось полным-полно использованных патронов от ракетниц. Я набрал несколько штук и принялся один перезаряжать по собственному тайному рецепту.
Зажав патрон между ног, я слой за слоем его заполнял разными веществами, уплотняя каждый слой толстым концом барабанной палочки.
Дойдя до слоя одноразовых пистонов, я, должно быть, надавил слишком сильно, и заряд сработал. От взрыва в земляном полу образовалась большая воронка, двери распахнулись настежь, а меня отбросило вперед яйцами на несколько футов. Эх, да с такой бомбой я мог бы почти сбежать из тюрьмы!
Конец моей научной карьеры
Несмотря на этот случай, мой интерес к штуковинам, которые делают «бум!», не угас. В Сан-Диего, году в пятьдесят шестом, у меня был друг, который тоже интересовался взрывчаткой. Мы с ним экспериментировали около месяца и в конце концов в майонезную банку собрали полную кварту вещества, представлявшего собой сочетание твердого ракетного топлива (50 % цинкового порошка, 50 % серы) и заряда химической гранаты.
В День открытых дверей мы, прихватив банку, доехали автостопом до школы, позаимствовали в кафетерии несколько бумажных стаканчиков, насыпали в них свой порошок, раздали стаканчики друзьям и разожгли по всей школе маленькие пожарики (а родители в это время сидели по классам и в который раз составляли отпрыскам распорядок дня).
Лет в двенадцать (в пятьдесят первом или пятьдесят втором году) я заинтересовался барабанами. Сдается мне, барабанами многие мальчишки увлекаются, но что до меня, то никаким рок-н-ролльным барабанщиком я себя не мыслил, поскольку рок-н-ролла тогда еще не придумали. Меня попросту интересовало, как звучат предметы, по которым можно стучать.
Начал я с оркестровых ударных, изучив все основы: дробь, форшлаги, аппликатуру и парадидлы. В Монтерее я ходил на летние курсы, где преподавал Кит Маккиллоп. Вместо барабанов он заставлял нас упражняться на деревянных досках. Мы стояли у досок и разучивали основы, используемые в шотландской школе игры на ударных.
